Офицерская доблесть
Шрифт:
Валере польстило, что сосед, ставший для него после вчерашних событий непререкаемым авторитетом, разговаривает с ним, как со взрослым. Он прошел в зал. Передал сверток:
– Возьмите! Мама просила еще узнать, как ваше здоровье?
– Мое-то в норме! Как ты?
– Тоже нормально! Температуры нет, кашля тоже, горло не болит.
– Испугался вчера?
– Не успел. А потом вообще ничего не помню, до того, как очнулся у вас на руках. Мама говорит, вы спасли мне жизнь!
Николай присел перед парнем:
– Знаешь, Валера, открою тебе один житейский секрет: женщины иногда преувеличивают. Особенно в
Валера задумался, потом проговорил:
– Не уверен…
– Почему?
– Вот дядя Петя, тот, что напротив, за ветлой со злой старухой живет, только бы радовался, если бы я утонул.
Есипов нахмурился:
– Какой такой дядя Петя? И почему он радовался бы твоей гибели?
– А он говорил об этом, когда приходил к нам.
Мальчик вздохнул:
– Сегодня опять, наверное, придет!
Николай был крайне удивлен:
– Постой, постой, Валера. Когда и зачем он приходил к вам?
Мальчик объяснил:
– Дядя Петя плохой! Он пристает к маме, когда возвращается из города. Там он работает. Но приезжает к своей старухе. А месяц назад пьяный ввалился к нам. Они с мамой на кухне ругались, она прогоняла его, но он не уходил. Я зашел на кухню, а он на меня: – «Тебе чего надо, ублюдок?» – да, так и назвал, а потом говорит: «Вали отсюда, щенок, или в бочке с водой, как котенка, утоплю!» Ну, мама его скалкой. А он только засмеялся. Говорит: «Ничего, еще созреешь. Все одно по-моему будет, не хочешь по-хорошему, силой возьму». И ушел. Я спрашивал маму, что дядя Петя хотел от нее, но она только плакала. Потом он уехал. А сегодня, сейчас, когда шел к вам, увидел его. На улице. Приехал, видать. Меня заметил, сказал: «Передай матери, чтобы вечером гостя дорогого ждала». И заржал, как жеребец!
В глазах майора вспыхнул нехороший огонек.
– Так! Такие дела, да? За ветлой, говоришь, хата этого дяди Пети?
– Ну да, второй дом от проулка!
Есипов задумался, размышляя вслух:
– Второй дом от проулка за ветлой! Хм, уж не Скворцов ли его фамилия?
Валера утвердительно кивнул головой:
– Да! Вы его знаете?
– Еще бы! Вернее, знал пацаном! Он и в детстве гаденышем был. Таким и остался. Значит, приставал он к маме?
– Ага.
– Грозил?
– Да.
– Тебя обещал в бочке утопить?
– Да. Но он пьяный был. Он всегда, как приезжает, пьяный.
– Ясно…
Николай поднялся, прошелся по комнате:
– Ты вот что, Валера. О нашем разговоре маме ничего не говори, хорошо? Хотя нет, подожди, как же лучше сделать?
Он вновь задумался.
Мальчик смотрел на соседа, не понимая, почему тот вдруг разозлился. А то, что дядя Коля разозлился, Валера видел. Очень уж холодными стали вдруг его глаза.
Николай принял решение:
– Сделаем так! Иди сейчас домой и о том, что мне рассказал про этого «дядю Петю», маме ни слова. Но передай, что я просил никуда вас не отлучаться, пока не зайду. Хорошо?
– Хорошо. Но маму надо предупредить. Чтобы она вечером закрылась.
– Предупреди. Обязательно предупреди.
– Тогда пошел я?
– Иди, Валер, и сделай, пожалуйста, так, как я просил.
Есипов проводил мальчика на улицу, посмотрев на дом, о котором говорил Валера. Вон она, хата Петрухи –
А тот, почувствовав защиту милиции, начал борзеть, закладывая старому участковому всех подряд. И тех, кто яблоки в чужих садах обирает, и тех, кто на колхозном поле огурцы портит: на реку тогда ходили через поле, ну и давили овощи. И ничего особенного в этом не видели, так как после уборки этих огурцов оставалось море. Короче, был козлом Петя Скворцов, козлом и остался. Но теперь он стал козлом опасным. Ишь, мразь, увидел, что женщина с ребенком малолетним живет, и решил воспользоваться моментом, чтобы подмять ее. Ребенка не постеснялся, пригрозил. Сволочь. Ну, ничего, Петюня, сегодня ты кайфанешь. По полной программе кайфанешь. Так, что Ольгу с Валерой забудешь навсегда.
Подошел Соболев. У него, как ни странно, сегодня тоже был выходной.
– Какие дела, Коль?
– Дела, спрашиваешь? А я вот хочу тебе, как представителю власти, вопрос задать. Ответь мне, капитан, почему некий небезызвестный тебе господин Скворцов безнаказанно унижает женщину и ребенка, при этом грозя им?
– Ничего не понимаю. Ты о Жлобе, что ли?
– О нем, капитан, о нем.
– И кому он конкретно угрожает, кого унижает?
– А вот это я тебя, Вова, должен спросить! Кто из нас участковый?
– Погоди, погоди, давай все по порядку!
– По порядку? Пожалуйста.
Николай поведал другу то, о чем ему рассказал сын Ольги.
– Теперь обстановка ясна?
– Но почему сама Ольга мне ничего не сказала? И тебе, кстати, не сказала тоже. Почему?
– А тебе не понятно? Да чтобы слухи по поселку не рассыпались!
– Вот-вот, она не хочет слухов, а я как должен реагировать? Догадываться о том, что этот козел не дает ей прохода? Так что ты на меня не наезжай. Узнал бы, быстро Жлоба на место поставил бы. Короче, идем к Ольге. Мне надо только заявление, и я Скворцова в момент на выходной в КПЗ определю, тем более если он, как говорит Валера, пьян. А там и поговорю с ним! Идем! Вот только напишет ли заяву твоя ненаглядная?
Есипов остановил разгорячившегося участкового:
– Ладно, Володь, не кипятись. К Ольге ходить не надо. Я сам разберусь в ситуации.
Соболев подозрительно взглянул на друга:
– Ты чего задумал? Самоуправство? Хочешь вместо Жлоба в камеру предварительного заключения загреметь?
– Ты, что ли, туда определишь?
– Я могу закрыть глаза, а вот он заявление в отдел, не успеешь моргнуть, организует. И свидетелей найдет, и справочку из больницы. Так, если помнишь, уже было.