Оформитель слов
Шрифт:
Когда я сам пришёл в сельский клуб в первый раз, у входа уже кого-то дружно запинывали. Я растолкал толпу и поинтересовался у виновника торжества, как у него дела:
– Я немного занят, потом… – ответил тот, получая в наглое рыло сапогом.
В клубе некоторые мне обрадовались, а некоторые осмотрели с презрением. Но как бы то ни было, я постепенно напился пьяным и сразу попёрся домой. По дороге не удержал равновесие и пизданулся в канаву. Немного полежав в грязной и холодной луже, решил, нахуя я пойду домой, если веселье в самом разгаре. Отряхнулся
А меня уже заждались.
– Пойдём, уебан. Я тебе морду набью. Бесишь, сука… – сказал сильно пьяный Константин.
Я не сильно понял, чем он был так раздосадован.
– Ну, пойдём, – ответил я равнодушно.
Мы пошли за клуб. Морды в этих местах я никогда не бил, только в библиотеку ходил за книжками, но всё бывает в первый раз.
Костя шёл впереди и что-то бубнил. Я смотрел тысячу фильмов с Джеки Чаном, поэтому умел драться чисто теоретически стулом или губкой для мытья посуды.
Пока я размышлял, Костя, совершенно неожиданно запнулся и упал в кучу угольного шлака, уткнувшись в него своей пьяной рожей и сладко затем захрапев. Да и хуй с тобой, немного постояв, подумал я и вернулся к остальным. Спустя минут двадцать Костя вернулся с расцарапанной рожей и сказал мне:
– Бля, братан, меня кто-то отпиздил за клубом…
– Да-а, вот же негодяи, – похлопал я его по плечу. – Но мы найдём их, обязательно найдём и отомстим.
На танцполе девушки перед зеркалом делали страстные движения, а самые опытные и авторитетные пацаны в углу клуба тестировали самогон, поджигая его. Когда же я наконец решил вернуться домой, понимая, что я уже совершенно проспиртован, мне перед клубом всё-таки вломили в пах с колена. Я согнулся пополам от боли и упал на землю.
– За что…
Меня немедленно перевернули на спину, чтобы ещё и в морду прописать. Но разглядев, передумали, воскликнув:
– А, Илюха, это ты! Звини, братан, обознались…
– Да ничего, – прохрипел я, игриво помахав с земли рукой. – Бывает.
Затем я еле как доволок своё бренное тело до моста, а он у нас понтонный. От берега до берега метров пятьдесят. Ходить по нему в обычное-то время – это как плыть через Берингов пролив на плоту из полторашек во время ледохода без вёсел и паруса, играя на баяне. Ладно, это я преувеличил. Нормально по нему ходить, если ходишь постоянно. Просто он плавучий и качается. А вот ходить в пьяном состоянии – опасно. Я лёг в прохладную траву и предался размышлениям.
…Было мне тогда лет 14. В одно чудесное летнее утро послала меня мама в деревню.
– Сынуля, просыпайся! – теребила она меня, когда ещё восьми утра не наступило.
Я уже был матёрым сельским пареньком: отличал прясло от штакетника, умел носить коромысло с вёдрами в гору с реки, и косить траву литовкой, укладывая её в ряд до самого моста. Я с трудом проснулся, потому что всю ночь жарил картоху «в мундирах» и читал «Тропик рака», где главные герои «жарят» друг друга.
– А?.. Шта?.. – поинтересовался я из своей заспанной рожи.
– Вставай, чё ты разлёгся! Поезжай в деревню, надо мешок картохи привезти. А то сожрал всё, червь книжный. Давай-давай, подъём!
Едва продрав глаза и сев на свою «Каму», я отправился в путь. Как обычно, спустился с холма, перевёл велосипед через мост, поднялся на другой холм и покатил в назначенное место. Утро намекало, что день будет ясным и жарким. Меня с радостью встретил дядя Коля.
– Здрасьте! – всё ещё сонно, сказал я. – Дядя Коля, мама сказала забрать у вас картоху.
– Ага, вон там мешок стоит, – кивнул дядя Коля и прищурил глаз. – А хочешь лимонаду?
По утрам я всегда пил чай, а тут не успел, мама буквально выпнула меня на задание. Утро жаркое, в горле пересохло. Сушняк.
– Угу, хочу, – кивнул я.
Дядя Коля налил мне гранёный стакан мутной жидкостью.
– Держи.
Первую половину стакана я выпил, даже не почувствовав вкуса, настолько меня мучила жажда, а вот допивая остатки, понял, что лимонад у дяди Коли совершенно мерзкий. Меня передёрнуло.
– Ещё? – спросил дядя Коля.
– Пожалуй, нет, спасибо.
– А я выпью. Бывай.
На велосипеде я катался хорошо и очень много, потому что ходить в деревню это слишком далеко, ездить куда проще. Ещё я много чего возил, особенно девок румяных. Поэтому мне не составило много труда поставить мешок с картошкой на задний багажник. Правой рукой его ловко придерживая, а левой управляя велосипедом, я поехал в сторону дома.
Проехав метров триста, я понял, что дорога совершенно начала кривить и предательски расплываться. Я жмурился и вертел головой, но становилось только хуже. Проезжая мимо знакомых домов и заборов, я совершенно отчуждённо на них глядел, не придавая увиденному никакого значения. Мысли мои остановились, а прямо напротив школы я пизданулся на асфальт.
– О-о-о… – пробубнил я, немного полежав. – Мая астановачка…
Поднялся, поставил мешок на багажник и сказал ему строго:
– Давай без фокусов, Томми, иначе я тебя пристрелю…
Меня хватило метров на 15, а затем я снова отправился на рандеву с асфальтом. Я содрал руки, пыль набилась в раны, я щурил глаза и пытался сосредоточиться. Но в голове гудел состав с углём.
– Ах тыж, дядя Коля…
Уже спускаясь с холма к понтонному мосту, с трудом ведя велосипед, я понял, что меня совершенно развезло от лимонада дяди Коли.
Перед мостом я уронил велик вместе с мешком. Несчастная картоха переживала этим утром значительные физические нагрузки. Собравшись с остатками трезвого сознания, я решил так: сперва через мост пронесу мешок, а потом вернусь за велосипедом. Водрузив несчастный потатос на плечо, и покачиваясь, я ступил на доски. Сделал несколько шагов и… рухнул в прибрежные воды.
Я сидел на берегу мокрый и грустный. Меня мутило, клонило в сон, а после водички прохладной так хорошо стало, захотелось лечь в траву и поспать. Мешок с картохой тоже грелся на солнышке.