Оглянись во гневе

Осборн Джон

Джин. Как ты можешь! Как ты можешь такое сделать!

Арчи. Ты слишком давно не навещала старика отца. Впрочем, мы всегда редко виделись. Ладно, забудь.

Джин. Ты шутишь! Как можно так поступить с Фебой, только не развод.

Арчи. Дети! (Смеется.) Дети! Что дети, что этот идиотский мюзик-холл— одно и то же. Ладно, не беспокойся за своего папашу, он еще занят судьбой нашего Мика. Так мне кажется, во всяком случае. Я же сказал, меня уже ничего не трогает. Как заявил один тип: «Я платил — развлекай меня». Пусть кто угодно вылезает и выступает, пожалуйста,

мне плевать. Старик Арчи с глазами мертвеца давно умыл руки и вообще все чувства растерял по дороге. Вы бы, разумеется, не подумали, глядя на меня, что я был сексуален? Так вот, все не так, леди. Все не так и не то. Я из таких. Барменша в «Кембридже». Та самая, что так огорчила беднягу Билли. Я ведь спал с ней! А он и не знает…

Входит Феба.

Феба. Мне показалось, у вас кто-то есть. Снизу позвонили. Там полицейский тебя спрашивает, Арчи.

Арчи. Это налоговый инспектор. Налоговый инспектор. Скажи, я его жду. Я его жду уже двадцать лет.

Феба (к Джин). Мне показалось, здесь кто-то был. Как ты думаешь, зачем он пришел?

Арчи. Здесь только я и дочь моя. Я и дочь моя — от первой возлюбленной. Почему ты не едешь в Лондон? Скажи, а ты счастлива, что ты нормальна? Сам я не пропускал ни дня, верно, Феба? Ни единого дня. Мне всегда нужно было взбодриться под вечер, да и с утра иногда. Словно ветчинки перехватить. У всех одна проблема. Если только ты не Мик и у тебя вообще нет проблем. Впрочем, у него была проблема, но теперь он уже в дороге. Вот это мальчик без проблем. А я ни дня не пропускаю и даже успеваю дважды. Бедняжка Феба, что ты испугалась, не надо. Или они это делают, и им не нравится. Или они этого не делают, и им опять не нравится. Не пугайся, дорогая. Арчи снова пьян. Там налоговый инспектор, ничего страшного.

Феба. Фрэнк туда спустился…

Фрэнк (входит). Сволочи! Подлые сволочи! Они его убили! Убили Мика! Гнусные твари, — застрелили его! Мерзавцы!

Арчи (медленно поет в ритме блюза). О, господь, мне все равно, где меня зароют, все равно мне, все равно, где меня зароют, главное — моя душа к богу отойдет!

Занавес

Конец второго действия

Интермедия

Девятый номер

Блюз. Прожектор направлен на Фрэнка, он сидит за фортепиано.

Фрэнк.

Привезите его тело и заройте в Англии, Привезите его тело и заройте здесь. Привезите его тело в самолете. Только не надо слов. Из-за тех дорожек в Итоне Оказались мы побитыми. Но не станем горевать, Всем Британия нам мать. Так привезите его тело и заройте здесь. Привезите его тело в самолете… Только не надо слов.

Свет гаснет.

Десятый номер

Билли, Феба, Джин, Фрэнк, Арчи.

Билли и Феба — в черном. У остальных траурные повязки на рукавах.

Джин. Вот и все. (Берет в руки газеты.) Может кто-нибудь объяснить мне, какой был в этом смысл? (Пауза.)

Арчи. У моей тетки была любимая фраза: «Что ж, ему устроили хорошие проводы». Не упускала случая сказать ее. (К Билли.) Помнишь?

Билли. Бедняжка Рози.

Арчи. Меня всегда разбирало любопытство, что произойдет, если она забудет свой припев.

Билли. Мы со старушкой Рози часто куда-нибудь выходили. Любили походить. Пока семьями не обзавелись.

Джин. И у сегодняшнего зрелища есть свои любители. Как ты, Феба?

Феба. Ничего, дорогая, немного устала.

Билли. Какой тогда был Лондон. Самое веселое место на земле. Так любили посмеяться, что всякому выходу были рады. Лучшая публика в мире. (Идет налево, к центру. Берет кресло, садится.)

Арчи. Я как-то выступал в маленькой деревушке, в Донегале. В ирландском турне. (К Билли.) Ты помнишь, наверно. Когда мы приехали туда утром, ко мне подошел человек и сказал: «Мы здесь на драме собаку съели. В драме разбираемся как никто. Наши театральные критики ничего не упустят, ничего!» Оказалось, он местный кузнец. Он еще сказал: «Если здесь публика вас примет, значит, вас примет любая публика в мире». И в общем был прав. Кажется, я в тот вечер провалился.

Билли. Бывает, рассядутся и пялят на тебя глаза. Сидят как истуканы. Но Лондон — другое дело. Ах, старушка Рози замечательная была женщина. Даже хорошо, что ее нет сейчас с нами.

Джин (потрясая охапкой газет). Как бороться со всем этим?

Фрэнк. Никак.

Джин. Почему, интересно, никто не поместил фотографию, как ты крутился у своих бойлеров?

Арчи. Вряд ли Мик принял бы это всерьез.

Фрэнк. Всем уже все надоело.

Джин. Еще как надоело. Всем все надоело, все ко всему готовы, могут только бессмысленно ждать, что новенького преподнесут.

Арчи. Господи, не принимай все так близко к сердцу.

Джин. Тебя же ничто не трогает.

Арчи. И слава богу.

Джин. Фрэнк зато совсем другой, хочу надеяться. Ты только не бойся, Фрэнк. Не опасайся принимать все близко к сердцу, вроде моего талантливого жениха. От этого не умирают. Может иногда показаться, но на самом деле не умирают.

Арчи. Старина Мик был в этом смысле вроде Грэма. Он, казалось, твердо знает, чего хочет и куда целит.

Джин. А вот знал ли сейчас, интересно…

Арчи. Помню, у него был роман с одной девицей по имени Сильвия. Ему тогда было всего шестнадцать.

Джин. Что с тобой, Арчи?

Фрэнк. Оставь его в покое!

Арчи. Действительно, оставь старика отца в покое!

Джин. Да ты и так всю жизнь в покое!