Огнем и мечом. Часть 2
Шрифт:
— Довелось-таки вашу милость живым увидеть…
Потом встал и открыл ставню, а затем и окошко.
Свежий утренний воздух ворвался в комнату, а с ним и свет белого дня. Сей же час к Скшетускому полностью вернулось сознанье…
Редзян присел в ногах кровати…
— Так это я из Збаража вышел? — спросил рыцарь.
— Да, сударь мой… Никто не мог содеять того, что ваша милость содеял; только благодаря вашей милости король поспешил князю на помощь.
— Пан Подбипятка раньше меня пытался, да погиб…
— О господи! Пан Подбипятка погиб! А какой был
— Из луков его застрелили…
— А пан Володы„вский что и пан Заглоба?
— Живы-здоровы были, когда я уходил…
— Слава тебе господи! Лучше нет у вашей милости друзей, сударь… Только ксендз наказал помалкивать…
Редзян прикусил язык и на несколько времени погрузился в размышления. Работа мысли явственно отразилась на толстощеком его лице. Наконец он вновь заговорил:
— Ваша милость!..
— Чего тебе?
— А что же станется с пана Подбипятки богатством? Говорят, у него деревень и превсякого добра без счету… Ужель друзьям не отписал хоть какую малость — родных-то, я слыхал, у него нету?
Скшетуский ничего не ответил, и Редзян, смекнув, что вопрос хозяину не по нутру, перевел разговор на другое:
— Слава богу, что пан Заглоба и пан Володы„вский в добром здравии; я думал, они к татарам попались… Ужасть сколько мы вместе горя хлебнули… Да только ксендз говорить не велел… Эх, сударь вы мой, я уж думал, никогда больше их не увижу: нас орда так прижала, что ни взад, ни вперед…
— Погоди: выходит, ты был с паном Володы„вским и паном Заглобой? Они мне ничего не сказали.
— Так ведь они и сами не знали, погибнул я или жив остался…
— Где ж это вас орда настигла?
— А за Проскуровом, по дороге в Збараж. Мы, сударь мой, далече, за самым Ямполем побывали… Только ксендз Цецишовский рассказывать воспретил строжайше…
На короткое время настало молчание.
— Да вознаградит вас господь за добрые ваши намерения и старанья, — промолвил Скшетуский, — зачем вы туда ездили, теперь мне понятно. Я и сам прежде вас побывал там… Да напрасно…
— Эх, сударь вы мой, кабы не ксендз этот… Он мне так сказал: я теперь с их королевским величеством в Збараж еду, а ты — это он мне наказывал — присматривай за хозяином, только не говори ни слова, а то еще отдаст богу душу.
Скшетуский так давно и бесповоротно расстался со всякой надеждой, что и эти слова Редзяна малейшей даже искорки в его сердце не заронили… Несколько времени он лежал недвижно, но потом возобновил расспросы:
— А ты откуда взялся, с каких пор при ксендзе Цецишовском состоишь и при войске?
— Меня пани Витовская, супруга каштеляна сандомирского, из Замостья сюда прислала — оповестить пана каштеляна, что в Топоров к нему прибудут… Отважная женщина, скажу я вам, сударь, беспременно желает при войске находиться, чтобы не разлучаться с паном каштеляном… Ну, я и приехал в Топоров, днем лишь вашей милости раньше. Пани Витовская, того и гляди, здесь будут… Со дня на день ждем… Только вот ведь беда: супруг-то ее с королем уехал!..
— Не пойму, как ты в Замостье мог оказаться, если с паном Володы„вским и паном Заглобой за Ямполь ездил? Почему же в Збараж не пришел с ними вместе?
— А вот почему, сударь: когда нас ордынцы настигать стали, иного способа не было, кроме как им двоим заступить путь чамбулу, я ж ускакал — и прямо в Замостье.
— Счастье, что они не погибли, — сказал Скшетуский. — Но я о тебе лучше думал. Как же совесть тебе позволила их в беде кинуть?
— Эх, сударь, сударь, кабы нас только трое было, я б их ни в жизнь не покинул, у меня и так сердце на куски разрывалось, но ведь мы вчетвером ехали… Они, стало быть, на ордынцев напали, а мне сами приказали… спасать… Знать бы мне, что радость не убьет вашу милость… Мы-то за Ямполем… отыскали… Да вот ксендз…
Скшетуский уставился на слугу и заморгал глазами, будто только что пробудившись ото сна; вдруг, можно сказать, что-то в нем оборвалось: страшно побледнев, он сел на постели и громовым голосом вскрикнул:
— Кто с тобой был?
— Ваша милость! Эй, ваша милость! — закричал слуга, испугавшись перемены в лице рыцаря.
— Кто с тобой был? — кричал Скшетуский и, схвативши Редзяна за плечи, принялся трясти его, сам дрожа точно в лихорадке, однако железной хватки не ослабляя.
— Так уж и быть, скажу! — воскликнул Редзян. — Пусть ксендз делает со мной что хочет: барышня с нами была, а теперь она при пани Витовской.
Скшетуский оцепенел, веки его сомкнулись, и голова тяжело упала на подушки.
— Святый боже! — еще пуще завопил Редзян. — Того и гляди, дух испустит! Черт побери, что ж я наделал!.. Лучше б помалкивал. Ваша милость, сударь наидражайший, ради бога, скажите словечко… Царица небесная! Правильно заказывал ксендз… Ваша милость! Эй, ваша милость!..
— Ничего! — проговорил наконец Скшетуский. — Где она?
— Слава тебе господи, ожил… Лучше уж я ничего говорить не стану. При супруге каштеляна сандомирского она… Вскорости здесь будут… Слава богу!.. Только б ваша милость не помер… Вот-вот приедут… Мы в Замостье пробрались. Тамошний ксендз барышню к пани Витовской пристроил… Так оно пристойней… Да и в войске безобразников немало… Богун-то ее уважил, а и здесь всяко могло случиться… Страх я намыкался, пока не догадался солдатам говорить: «Это родственница князя Иеремии!..» — тут уж они отступались… Да и в дороге я немало поиздержался…
Скшетуский лежал не шевелясь, но глаза его были открыты, обращены к потолку, и лицо имело серьезное выраженье — видно, он молился. Закончив же молитву, вскочил, сел на кровати и приказал:
— Неси платье и вели седлать лошадей!
— Куда ж это ваша милость ехать собрался?
— Платье давай быстрее!
— Вам еще невдомек, сударь мой, сколько у вашей милости теперь всякой одежды: и король надарил перед отъездом, и разные другие вельможи. Да три отменных лошадки стоят в конюшне. Мне б хоть одну такую!.. А вашей милости, сударь мой, лучше полежать да в себя прийти, силы-то ведь никакой нету.