Огнем и мечом. Часть 2
Шрифт:
— Ты мне по душе, малый, кабы не жадность твоя, я бы тебя взял в услуженье, а за то, что пьянчугой меня назвал, так уж и быть, прощаю — больно ловко ты провел старого атамана.
— Не я вашу милость так назвал, а Богун.
— Господь его за это и покарал, — ответил Заглоба.
За такими разговорами прошло утро, а когда солнце высоко поднялось на небесный свод, охота шутить сама собою пропала — через несколько часов должна была показаться Валадынка. После долгих странствий путники наконец приблизились к цели, но тревога, неизбежная в подобных обстоятельствах, закралась им в душу. Жива ли еще Елена? А если жива, то отыщут ли они ее в яре? Горпына могла увезти девушку либо в последнюю минуту спрятать в каком-нибудь глухом углу, а то и умертвить даже. Преграды не были еще преодолены, опасности не миновали. У них, правда, имелось все необходимое для того, чтобы Горпына признала их посланцами Богуна, исполняющими его волю, — ну а вдруг ее и впрямь предостережет нечистая сила? Этого более всего опасался Редзян, да и Заглоба, хоть и мнил себя знатоком черной магии, испытывал некоторое беспокойство. Ежели оно так случится, как бы не застать яр опустевшим либо — что еще хуже — не наткнуться на укрытых в засаде рашковских казаков. Вот и стучали сердца тревожно, а когда наконец, спустя несколько часов, путники увидали с высокого обрыва сверкающую вдалеке ленту реки, пухлая физиономия Редзяна заметно побледнела.
— Валадынка! — сказал он, понизив голос.
— Уже? — так же тихо спросил Заглоба. — Как мы близко!..
— Господи, сохрани наши души! — пробормотал Редзян. — Скажите-ка, сударь мой, поскорей заклятье, а то страх как жутко.
— Глупости это все! Осеним крестом ущелье да реку — лучше всякого заклятья поможет.
Володы„вский молчал; с виду он был спокоен, только осмотрел тщательно пистолеты и подсыпал свежего пороху на полки да проверил, легко ли выходит из ножен сабля.
— И у меня освященная пуля есть — в этом вот пистолете, — сказал Редзян. — Вперед, во имя отца, и сына, и святого духа!
— Вперед! Вперед!
Вскоре всадники достигли берега речки, но, прежде чем поворотить лошадей вниз по теченью, Володы„вский остановил на минуту товарищей и сказал Заглобе:
— Отдай пернач Редзяну, колдунья его знает, пускай он и говорит с нею первый, а то еще испугается нас и убежит невесть куда с княжной вместе.
— Нет, как хотите, а первый я не поеду, — заявил Редзян.
— Тогда езжай последним, трутень паршивый!
С этими словами Володы„вский поскакал вперед, за ним последовал Заглоба, а позади с запасными лошадьми трусил Редзян, беспокойно озираясь по сторонам. Вокруг царила глухая тишина пустыни, только цокали по камням копыта да громко стрекотала саранча и кузнечики, попрятавшиеся в расщелины от зноя: хотя солнце уже клонилось к западу, жара не спадала. Наконец всадники взъехали на округлый, похожий на перевернутый рыцарский щит взгорок, по которому разбросаны были выветрившиеся, выжженные солнцем валуны, подобные развалинам, рухнувшим домам и колокольням; казалось, перед ними то ли замок, то ли город, накануне разрушенный во время штурма. Редзян поглядел и тронул Заглобу за плечо.
— Вражье урочище, — сказал он. — Богун так мне его и описал. Ночью здесь не пройти живыми.
— Пройти не пройти, а проехать можно, — ответил Заглоба. — Тьфу! Экое проклятое место! Но мы на верном пути хотя бы?
— Теперь уже близко! — сказал Редзян.
— Слава богу! — буркнул Заглоба и мыслями устремился к княжне.
Странное что-то творилось в его душе: глядя на эти дикие берега, на пустынную глухомань, старый шляхтич с трудом мог поверить, что княжна так близко — та самая княжна Елена, ради которой он столько невзгод испытал и столько преодолел препятствий, которую так полюбил, что, услыхав о ее смерти, потерял всякий вкус к жизни. Впрочем, человек свыкается с любым несчастьем; Заглоба за долгий срок успел сжиться с мыслью, что она похищена и находится неведомо где в Богуновой власти, и потому теперь не осмеливался сказать себе: вот и пришел конец поискам и тоскливому ожиданью, близок час блаженного покоя. В то же время иные вопросы теснились в уме: что скажет она, его увидев? Неужто не зальется слезами? Ведь спасение от долгой и тяжелой неволи грянет как гром с ясного неба. «Неисповедимы пути господни, — думал Заглоба, — всевышний так все повернуть может, чтоб добродетель восторжествовала, а неправедность была нещадно посрамлена». В конце концов, бог сперва отдал Редзяна Богуну в руки, а потом связал их дружбой. По воле божьей война, злая мачеха, призвала страшного атамана покинуть эту глухомань, куда он, точно волк, уволок свою добычу. Бог впоследствии наслал на него Володы„вского и снова с Редзяном свел — и так все сложилось, что сейчас, когда Елена, возможно, теряет последнюю надежду и ниоткуда уже не ждет избавленья, — избавление придет нежданно! «Конец твоим печалям, доченька, — думал Заглоба, — вскоре суждено тебе изведать безмерную радость. Ой! Как же она благодарить будет, рученьки складывать! Какие слова станет говорить!»
Как живая явилась княжна Заглобе — и совсем расчувствовался старый шляхтич и весь ушел в свои думы, представляя, что в скором времени должно случиться.
Вдруг Редзян дернул его за рукав:
— Ваша милость!..
— Чего тебе? — спросил Заглоба, недовольный, что прерывают его размышленья.
— Видели, ваша милость? Волк перебежал дорогу.
— Ну и что?
— А волк ли?
— Догони да проверь.
В эту минуту Володы„вский придержал лошадь.
— А мы, часом, не сбились с дороги? — спросил он. — Пора бы уже быть на месте.
— Нет! — ответил уверенно Редзян. — Как Богун говорил, так и едем. Господи, поскорей бы уже все это кончалось.
— Скоро и кончится, ежели верно едем.
— Я еще хочу вас, судари, попросить: присматривайте за Черемисом этим, покуда я с колдуньей толковать буду; мерзок он, видно, ужасно, но из пищали без промаху стреляет.
— Не бойся. Поехали!
Но не проехали они и полсотни шагов, как лошади начали храпеть и прясть ушами. Редзян прямо-таки гусиной кожей покрылся: ему представилось, что из-за излома скалы вот-вот раздастся вой упыря или выскочит невиданная паскудная тварь, — однако оказалось, лошади захрапели потому лишь, что всадники приблизились к логову того самого волка, который раньше напугал парня. Вокруг было тихо, даже саранча стрекотать перестала, потому что солнце уже скатилось на край неба. Редзян перекрестился и вздохнул с облегченьем.
Вдруг Володы„вский остановил лошадь.
— Вижу яр, — сказал он, — вход валуном завален, а в валуне проем.
— Во имя отца, и сына, и святого духа, — прошептал Редзян, — это здесь!
— За мной! — скомандовал, заворачивая коня, пан Михал.
Через минуту они достигли проема и въехали под каменный свод. Перед ними открылся глубокий яр, густо заросший по склонам, образующий в своем начале просторную полукруглую поляну, словно бы обнесенную высокой отвесной стеною.
Редзян завопил что было мочи:
— Бо-гун! Бо-гун! Здорово, ведьма! Здорово! Бо-гун! Бо-гун!
Придержав коней, друзья постояли несколько времени в молчанье, потом Редзян снова принялся кричать:
— Богун! Богун!
Издалека донесся лай собак.
— Богун! Богун!..
На левом склоне яра в красных и золотых лучах солнца зашелестели густые заросли боярышника и дикой сливы; немного погодя чуть ли не на самом краю обрыва появилась какая-то фигура: изогнувшись и заслонив глаза рукою, она разглядывала пришельцев.
— Это Горпына! — сказал Редзян и, приставив ковшиком ладони ко рту, в третий раз крикнул: — Богун! Богун!
Горпына начала спускаться, откинувшись назад для равновесия. Шла она быстро, а за нею катился низкорослый, коренастый человечек с длинной турецкой пищалью; кусты ломались под тяжелыми шагами ведьмы, камни с грохотом скатывались на дно оврага; изогнувшаяся, в пурпурном блеске, она и впрямь казалась исполинским сверхъестественным существом.
— Вы кто? — спросила, спустившись, зычным голосом ведьма.
— Как живешь, касатка? — крикнул в ответ Редзян; едва он убедился, что перед ним не духи, а люди, к нему вернулось обычное хладнокровье.
— Ты, никак, Богунов слуга? Ну да! Узнаю! Здорово, малый! А это с тобой что за птицы?
— Дружки Богуновы.
— Хороша ведьма, — буркнул в усы пан Михал.
— А сюда пошто прискакали?
— Вот тебе пернач, нож и перстень — смекаешь, что это значит?
Великанша взяла все и внимательно осмотрела каждую вещицу, после чего сказала:
— Они самые! Вы за княжной, что ли?