Огнем и водой
Шрифт:
А в посылке, в самом деле, были кедровые орехи.
– Да вы оставайтесь, оставайтесь… – сказала мадам Самойлова, которая никак не могла взять в голову, кто мог передать ей эту посылку. Выдвигались различные версии, пока не остановились на некой почти мифической родственнице, которая эвакуировалась куда-то за Урал в начале войны, да так больше и не объявилась. Вариант был предложен адмиральской дочерью – красавицей с чудесными глазами. Невский, заприметив ее в недрах роскошной «номенклатурной» квартиры, позволил уговорить себя остаться на вечеринке. Немногим
Говорил о своем путешествии, что-то присочинил, по ее глазам было видно, что она легко угадывает, где правда, а где выдумка. Рассуждал с адмиралом о геологии и морских баталиях. А под конец сбежал с его дочкой. Недалеко сбежал – на кухню. – У вас интересный отец, но, кажется, он не очень жалует сухопутных крыс вроде меня! – А почему мы до сих пор на «вы»?! – спросила она, улыбаясь. Невский почувствовал, что еще немного, и он влюбится окончательно и бесповоротно. На мгновение мелькнуло перед глазами лицо загадочной родственницы. Точно, не человек это был – волшебница какая-то добрая. Вот и не верь теперь в сказки!
Воды залива фосфоресцировали, словно в тропиках. Крошечные островки, разбросанные с обеих сторон дамбы, озарились в эту ночь призрачными огнями. Водители, собравшиеся пересечь дамбу, в большинстве своем поворачивали обратно.
Кладбище кораблей, раскинувшееся у Турухтанных островов, ожило. Вдоль старых корпусов прыгали над водной гладью бесчисленные зеленые огоньки. Старый ветряк бешено крутился под напором ветра, и некому было застопорить его, как всегда раньше делали при сильном ветре.
Часть подопечных Швеца была уведена в город их «смотрящим», появившимся на кладбище вскоре после приезда Курбатова. Между собой бомжи звали его Пугачом, была у него такая особенность: посмотришь в глаза, и кажется, что заглянул в какую-то бездну, и сразу тошнота подкатывает к горлу. Словом, странный человек, да и человек ли вообще – бог его знает. И в глаза Пугачу не смотрели.
Водил он их по городу, заставлял забираться в какие-то старые подвалы, искали что-то. Сами не понимали толком, что делают, но Пугач был доволен, иначе бы не получали они свое постоянное довольствие. «Что же это такое?» – думал иногда Швецов, рассматривая место на руке, куда был вживлен модуль. Он чувствовал, что за последнее время тот ушел еще глубже в его плоть. Видимо, была задействована какая-то прогрессивная технология, которая не позволяла участникам эксперимента попытаться удалить модули из своих тел. «Смешно, – подумал Швецов. – Кто же по своей воле расстанется с таким счастьем?!» Он забыл, когда в последний раз ел, жажда посещала его редко. Этот наркотик не дарил иллюзию силы, он дарил саму силу.
Сила во всем. Последние несколько часов Швецов провел в плотских утехах, но все еще чувствовал возбуждение.
Когда на корабли обрушилась воющая тьма, колесо ветряка сорвалось со своего места и улетело в темноту. Свет в каюте Швецова еще держался некоторое время благодаря аккумуляторам, но он выключил его сам – он давно научился видеть в темноте. Пошел к выходу, прислушиваясь к вою ветра, перешагивая через обнаженные тела. В воздухе стоял густой запах человеческого пота, семени, крови. Было приятно выбраться на свежий воздух из этой клоаки.
– Началось, – пробормотал Олег, распахивая дверь на палубу.
В следующую секунду старая мачта обрушилась, не выдержав напора ветра, и упала на палубу прямо перед ним. Повезло! Олег рассмеялся. Вокруг сновали черные
Ударом палки он отбросил первую тварь, подцепил крюком вторую, подкатившую к самым его ногам. Подцепил и отбросил за борт. Огляделся – твари исчезли, испугавшись его оружия. Над кораблями низко в воздухе порхали черные тени, похожие на воронов. Он погрозил им кулаком и отступил назад, опираясь на свою палку, как на трость.
Сам себе казался бессмертным, почти божественным существом. А эти маленькие ублюдки полагали, что смогут его убить! Один из них выждал, когда Олег подойдет к двери, и, выскочив из-за угла, впился острыми зубами в его искалеченное колено. Олег схватил карлика пальцами за загривок, пытался нащупать позвонки, но их не было, только шерсть, под которой перекатывались тугие мускулы. Тварь сомкнула челюсти. Швецов заревел от боли. Никто не поспешил к нему на помощь. Все спали.
«Их перебьют во сне», – подумал он о своих бомжах. Наконец, сумел стряхнуть с ноги карлика, и тот полетел, словно резиновый мячик, вниз по ступеням в темный трюм. Олег сделал несколько шагов, колено пронзила острая боль, и он, не удержавшись на ногах, сам заскользил вниз по трапу. Крик эхом пронесся по стальным внутренностям сейнера.
«Главное – не потерять сознание», – мелькнуло в голове. Впрочем, несколько секунд спустя он понял, что ошибался. Лучше бы ничего сейчас не чувствовать. Он лежал в темноте, уткнувшись лицом во что-то грязное и мокрое. Сейнер вздрогнул и покачнулся. Наверху захлопнулась дверь, и было слышно, как по палубе катятся пустые бочки.
«Они нас утопят, – понял Олег. – Завалят все выходы и утопят, как котят». В темноте что-то прошуршало. Олег вспомнил уродца, которого родила одна из его пассий вскоре после той их первой оргии. Мерзкая тварюшка, неизвестно от кого зачатая, была похожа на какое-то земноводное – с перепонками, жабрами… Мерзость выбросили за борт, а перепуганную мамашу поколотили. А может быть, потом были еще? Ему не сообщали. Никому не хотелось позориться. А что, если они собрались здесь?! Поближе к родительскому дому! А ведь у него были дети, вспомнил он вдруг. Настоящие дети.
Мимо проскользнуло что-то чешуйчатое, скользкое, оставлявшее за собой след из светящейся слизи. Олег закрыл глаза, чувствуя, что на него смотрят из темноты. Он и раньше иногда чувствовал такое здесь, на кораблях, но всегда считал это побочным действием наркотика.
Сейнер еще раз вздрогнул, погружаясь глубже. «Открыли кингстоны, – подумал Олег. Как на „Варяге“». Где-то рядом зажурчала вода; существо, смотревшее на него, метнулось в сторону, и Швецов услышал, как оно удаляется, издавая странные гортанные звуки.
«Вот и все», – подумал он.
Александр Акентьев честно пытался понять, что происходит на сцене. Внезапно ему показалось, что он уловил запах старых книг и переплетного клея. Почувствовал движение и обернулся, за его спиной стояла тень. Это был монах. Никто из притаившихся в темноте секьюрити не обращал на него внимания – они не могли его видеть.
Акентьев знал, что тот хочет сказать что-то, но не мог расслышать ничего, все потонуло в диком шуме над сценой. Она озарилась мертвенным светом, который напомнил ему что-то из его прошлых мистических опытов. Переплет прикрыл глаза, монах исчез. Тревожное знамение, но что может угрожать ему здесь?!