Огненная буря

Кейн Рейчел

Все пропадет только потому, что я не смогла подняться по этой чертовой лестнице. Я сделала еще пару шагов, но это было так, будто сначала меня сносило потоком, а затем высушивало словно в бетоне.

Я замерла на месте, обливаясь потом, дрожа, и вцепилась в камень еще на несколько дюймов дальше.

Нечто толкнуло меня назад. Я заскользила, налетела назад на перила и наполовину залетела под них, и начала снова пытаться подняться наверх. Ничто не преграждало мне дорогу. Две ступени за один шаг, держа ритм. Если душам этого места нужны жертвы, то я бы дала их. Я бы бежала, пока не стерла ноги в кровь, если бы это было

нужно. Пока мое сердце бы не разорвалось. Пока этот говнюк видит, что я не собираюсь ничего бросать.

В этом мире для меня нет ничего, но шаги, и просто камни выше меня, с большим тяжелым небом над головой.

Ашан стоял на вершине, ждал меня. Он больше не был мистером Аккуратность. Его костюм превратился в тряпки, а галстук и вовсе отсутствовал. Алебастр кожи и свежие следы крови виднелись сквозь прорехи в ткани. Это было просто представлением, я знала, что он выглядел побитым и в синяках. Он победил Венну. Возможно и Рэйчел тоже. И Дэвида, Дэвид, о Боже...

Я выкинула мысли из головы и побежала. К черту Ашана! Он был просто препятствием, и я хотела просто пронестись мимо него. Я могла чувствовать, как вещи в воздухе меняются, чувствовала, как менялись полярности. Это было нечто, оживающее в Земле, и оно не было нападающим. Хранители были бесполезны. Джинны были - или будут - ее. И люди были просто ресурсоемкой проблемой, аналогичной проблеме перенаселенности мокриц и важность для нее.

Искажение было и в нем тоже. Черное, распространяющееся, холодное искажение, что означало, что Оракул, действительно, инфицирован, и инфекция распространяется.

Пожалуйста.

Я послала свою молитву вверх, вверх в небо. Вверх, хотя не была уверена, что там кто-то существует. Хранители были точно. Научно доказано. Мы не были духовны, и как правило мы начинали и заканчивали с идеей, что никто не знает о том, что, черт возьми, происходит на уровне эфира.

Но если бы Бог там был, если бы он заботился, то это в тот момент политика невмешательства должна была быть отменена.

Я бежала, мое сердце выпрыгивало из груди. Бежала, пока мускулы на ногах не ощущались подобно двум переваренным спагетти. Пока мое сердце не стало биться с такой скоростью, что я уже чувствовала сплошную реверберацию в груди. Пока я не промокла от пота и перед глазами не стали танцевать пятна.

Пока я не смогла поднимать ноги для каждого бесконечного шага.

А затем, я не смогла.

Я пыталась, была на полпути, но споткнулась. Я инстинктивно вытянула руки перед падением... и кто-то схватил меня за запястье. Но я больно ушибла колено о каменную ступень, но боль только начала зарождаться, когда я посмотрела наверх на того, кто схватил меня.

Имара. В синяках, окровавленная, но не избитая.

Моя дочь одарила меня медленной, милой улыбкой, и нагнулась ко мне, чтобы взять другую мою руку.
– Еще один шаг, мам, - сказала она.
– Просто еще один.

Всегда оставался еще один.

Я подняла ногу, дрожа, и поставила ее на ступеньку. Имара подтянула, и с ее помощью, я подняла себя вверх.

Один последний шаг.

И я была на вершине.

Ашан стоял между мной и дверью. Имара держала меня за руки, и улыбалась так сладко, так блестяще, что слезы затопили мои глаза. О Боже, она была такой милой. В ней сочеталось все хорошее, что было во мне и в Дэвиде, и я лишь недавно узнала ее, мне хотелось

бы иметь больше времени, чтобы понять ее, кем она была, что она значила...

– Я люблю тебя, мам, - сказала она и отпустила меня.

Ашан бросился на нее сзади. Он схватил ее обеими руками, рыча от сырой ярости, и сломал ей шею с сухим, страшным треском. Я видела, что происходило, прямо передо мной, я видела ее широкие глаза, зрачки расширялись.

Я видела, как умирала моя дочь.

Он бросил ее вниз по ступенькам, будто она была ничем. Как будто она не была достойна уважения, любви и преданности. Сломанная кукла летела вниз и отдавалась глухим стуком, ударяясь о ступени крутой бетонной лестницы, и разбилась внизу, маленькая, человечная и смертная, в конце концов.

Я не кричала. Я уже не могла кричать. Я смотрела на Ашана. Он был словно первобытный. Он победил всех и вся, кто приходил к нему, от Дэвида и до Венны и Рэйчел.

Но все это не имело значения сейчас. Он убил мою дочь. И я не отступлю.

– Союзников не осталось?
– сказал он и усмехнулся.
– Нет джиннов, чтобы спасти тебя? Нет Хранителей, чтобы сражаться на твоей стороне?

– Нет, - сказала я яростно.
– Никого.

Он убил бы меня, если б мог. Если бы не было даже малейшей трещины в том, что удерживало его, сейчас это было сломлено, и моя кровь будет впитываться в эти измученные жаждой камни, и все будет кончено.

Просто... кончено.

Я вытянула правую руку и пошла к нему целенаправленными шагами. Он зарычал, и это был такой низкий, порочный звук, что если бы я все еще заботилась о жизни или смерти, я бы остановилась. Но сейчас это было все или ничего. Дэвид направлял мои ноги по пути. Рэйчел и Венна защищали меня. Имара вытащила меня тогда, когда я не могла сделать последних усилий, и она... она...

Пришла моя очередь жертвовать всем тем, чем я могу.

Моя рука была в его пространстве. Я ожидала удара, который должен был сломать мою шею и послать к смерти, но его не последовало. Мои пальцы достигли, двигаясь вперед, пока не прижались к его груди. Его рубашка была порвана, и мои пальцы почувствовали разницу между горячей кожей и холодной тканью.

Мы были на расстоянии поцелуя.

– Ты не понимаешь, - сказал он, и вдруг я разговаривала с человеком - объектом, так или иначе - не просто с силой природы. С недостатками, страхами и желаниями. Я видела их в его нечеловеческих глазах.
– Мы были Богами. Мы были царями всего мира. Затем пришла ты, и мы стали рабами, твоими рабами. Ты забрала наше превосходство. Ты забрала наше место.

Как будто он хотел, чтобы я поняла. Прости. Холодный ветер дул над нами, шевеля тряпки, охватывающие его, отбрасывая мои волосы назад. Часовня Святого Креста была в десяти шагах позади него, и двери были открыты.

– Мать забыла нас, - сказал он тихо.
– Жар. Боль. Рождение. Медленное и тихое охлаждение. Мы были ее детьми, но она забыла нас.

– Она помнит тебя сейчас.
– Я посмотрела через его плечо на открытые двери, в зарево света через огромное стеклянное окно в самом конце часовни. Это было простое место, с полированными деревянными скамейками, простым алтарем. Я слышала шепот снова, сейчас сильнее. Голоса объединялись. Оракул был с ними.
– Ты сам себя убил, прямо перед ней. Я не думаю, что она когда-нибудь забудет тебя снова.