Огненная земля

Первенцев Аркадий Алексеевич

Вестовой залпом выпил стакан вина, вытер ладонью губы.

– Разрешите выйти, товарищ капитан.

– Ну, ты что это, Хайдар? Как тебе не стыдно, дружище?

У Хайдара подрагивали губы, глаза увлажнились.

– Хочу вам… всего хорошего, товарищ капитан.

– Ну иди… Только тебе не идет быть таким, Хайдар. Я люблю тебя веселым.

Вестовой вышел, и капитан в одиночестве докончил обед. Выпитое вино вернуло хорошее расположение духа, но расслабило тело. Букреев прошелся по комнате, поежился от сырости и хотел было немного вздремнуть, но, вспомнив, что

до сих пор не были погружены остатки хозяйственного имущества батальона, позвонил в порт. В трубке послышался глухой голос Хохловцева, уверившего начальника штаба, что все, что должно быть направлено к фронту, грузится сейчас на караван Курасова. «Пока у тебя, Букреев, имеются такие приятели, как некто Хохловцев, можешь спать спокойно».

За дверьми Хайдар затеял с кем-то перебранку.

– Хайдар! – закричал капитан.

Вестовой вошел. На темной коже его щек проступили красные пятна.

– Ты с кем там, Хайдар?

– Там один моряк.

– Ко мне?

– К вам, товарищ капитан.

– Что же ты там шумишь?

– Я просил его подождать.

– Почему же он должен ждать?

– Я думал, вы легли отдыхать, товарищ капитан.

– Хайдар, ты на моих глазах портишься. Так нельзя. Откуда он, из порта?

Хайдар помялся.

– Чего же молчишь?

– Из Геленджика, товарищ капитан.

– Из Геленджика? И ты его не пускаешь? Пусть войдет!

Хайдар впустил широкоплечего человека в мокром плаще с откинутым капюшоном и в бескозырке с надписью: «Севастополь». Моряк, назвавшийся старшиной второй статьи Манжулой, протянул Букрееву пакет. В коротком предписании командира базы контр-адмирала Мещерякова Букрееву было приказано немедленно выехать в Геленджик, захватив с собой тридцать матросов, списанных с крупных кораблей эскадры в морскую пехоту. Старшим команды назначался Манжула. В частной записке, приложенной к предписанию, контр-адмирал, называя Букреева по имени и отчеству, просил поторопиться, «так как с Тузиным дело обстоит неважно».

Тузин был командиром батальона, непосредственным начальником Букреева. С ним Букреев прослужил больше двух лет. Прочитав еще раз записку, капитан подумал: «Что же могло стрястись с Тузиным»?

– Вы знаете майора Тузина? – спросил Букреев Манжулу.

– Майор Тузин наш командир батальона, товарищ капитан.

– Когда вы его видели, товарищ старшина?

– Перед отлетом, товарищ капитан.

– Так вы сюда добирались по воздуху?

– Так точно, товарищ капитан. Я прибыл сюда на попутном торпедоносце.

– Вам посчастливилось благополучно добраться сюда, товарищ Манжула. А с аэродрома – неужели пешком? Позвонили бы, я выслал бы вам верховую лошадь.

– От аэродрома я доехал на бензозаправщике, товарищ капитан.

На прикладе его автомата было что-то изображено. Зная не поколебленную запрещениями склонность моряков к татуировке, Букреев не удивился, что и автомат подвергся этой сложной операции. Приподняв приклад, он увидел на нем выжженную фигуру матроса со знаменем в руках и слова: «Мсти за погибших товарищей! Вперед, до Берлина!»

– Ну что же, вы, очевидно, устали. Идите пока отдохните и покушайте. Понял, Хайдар?

– Так точно, понял, товарищ капитан.

Букреев обратился к Манжуле.

– Примем команду и, вероятно, отправимся в Геленджик морем. В такую погоду воздухом долго не выберемся. Может быть, успеем повоевать на Тамани. Как там дела, Манжула?

– Там хорошо, товарищ капитан. Там сейчас наши ребята из двести пятьдесят пятой Краснознаменной морской стрелковой бригады. Раненых они мне привезли в Геленджик. Говорили, что бьют немца на Тамани видимо-невидимо, товарищ капитан.

– Да, это уже хорошо. Но нам тоже войны хватит еще, Манжула.

Букреев подошел к окну, снова посмотрел на корабли, серевшие в этой будто подожженной воде. Манжула выхватил из кармана какую-то тряпицу, быстро вытер на полу лужу от воды, стекавшей с его плаща. В движениях Манжулы была видна сноровка служившего на корабле моряка. Потом он сделал шаг к окну, посмотрел на линкор. Букреев заметил, как сжались кулаки у Манжулы, а на лице появилось выражение скорби и безмолвного восхищения.

– Вы давно с линкора, товарищ Манжула?

– Больше года, товарищ капитан.

– Скучаете по корабельным товарищам?

– Их почти не осталось на линкоре. В пехоту ушли, на берег. Скорее бы в Севастополь, товарищ капитан.

– Вот постараемся вместе до него добраться.

– Скорее бы, а то уже три пары подметок сносил на этом Кавказе.

– Ну, кушать и отдыхать. Даю два часа, товарищ старшина.

Хайдар недовольно насупился и вышел первым. Манжула энергичным движением вскинул руку и на половине лба разжал кулак. Так приветствовали многие моряки, впрочем, как и армейцы. Четко повернувшись кругом, он с левой ноги, печатая шаг, направился за Хайдаром.

Перечитав записку контр-адмирала, Букреев задумался. Он созвонился с Хохловцевым и попросил его помочь устроиться до Геленджика. Хохловцев обещал связаться с Курасовым и одновременно порекомендовал лично договориться с ним. Букреев тотчас же отправился к Курасову.

Глава вторая

Капитан-лейтенанта Курасова Букреев разыскал в кают-компании, в обществе молодых офицеров конвоя, шумно заканчивающих ужин. В кают-компании никого, кроме них, уже не было, и румяные, крутогрудые подавальщицы, столпившиеся поодаль у колонны, обвитой можжевеловыми ветвями, прыскали, наблюдая за веселой молодежью. Офицеры сидели за двумя сдвинутыми вместе столами и следили за Шалуновым, пытавшимся «на спор» разрезать левой рукой крупный белобокий арбуз.

Войдя в кают-компанию, Букреев, незамеченный, остановился у колонны. Курасов с секундомером в руках был, очевидно, «судьей», а может быть, и участником пари. Шалунов черкнул ножом по толстой корке арбуза и только чуть-чуть ободрал ее.

– Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать, – отсчитывал секунды Курасов.

– Не спеши, – попросил Шалунов, придерживая выскальзывающий из рук арбуз.

– Надо уметь, уметь надо, – подтрунивал Курасов, – двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь…