Огненная земля
Шрифт:
Когда Букреев почувствовал под ногами скрипучие, но устойчивые доски причала, Горбань виновато спросил:
– Товарищ капитан, вы никому не говорили про то…
– Про что?
– Как это я тогда на пирсе…
– А, вы вот о чем, Горбань, – сообразил Букреев.
– Не говорите командиру батальона, а то сразу заметит с плохой стороны. Я буду стараться исправиться, товарищ капитан.
– Ладно, – с шутливой строгостью в голосе пообещал Букреев. – Ничего не скажу. Только не подводите меня.
– Спасибо! А то я дал слово своему командиру корабля загладить проступок, и вот опять… тут получилось. –
Их разговор перебил Манжула.
– Вас ожидают, товарищ капитан, – доложил Манжула. – Я уже справлялся.
– Кто ожидает?
– Капитан Батраков. У машины, товарищ капитан.
Батракова, заместителя командира батальона по политчасти, Букреев знал еще по П., где тот вместе с ним и Тузиным принимал участие в формировании батальона из севастопольцев, бакинцев и раненых, передаваемых через полуэкипаж после госпиталей. Тогда, формируя часть, они жили на окраине города, в центральной усадьбе совхоза, среди тропической растительности. Там же Букреев обучал Батракова верховой езде, прививая ему, бывшему ленинградскому рабочему, любовь к коню. Букреев вспомнил щупленького Батракова, выезжавшего на прогулки в широкополой шляпе, которую шутливо называли «сомбреро», и в полотняной рубахе, чтобы плохой посадкой не компрометировать перед горцами достоинство офицера.
Батраков был боевым офицером, участником обороны Севастополя. Вначале он служил и сражался в батальоне дунайцев. Бои с немцами в долине Кара-Куба прошли при его участии. Там же он был тяжело ранен, почти потерял слух и по настоянию командования был отправлен на Большую землю.
Букреев, правда, близко не пытался сходиться с Батраковым, но то, что именно он встречал его сейчас, обрадовало Букреева.
Букреев бывал в Геленджике и любил этот городок, но сейчас все казалось ему здесь унылым и чужим. Вот здесь был ресторан «Крыша». Сейчас возле полуразрушенного здания, как бы продавленного сверху, шоферы монтировали скат, при свете аккумуляторной лампочки стучали молотками по резине и беззлобно переругивались. Лампочка освещала каменную стену с амбразурами и кучу консервных банок, забросанных картофельными очистками.
Курасов оказался невдалеке от Букреева. Тот кого-то искал. Когда какая-то девушка в морской шинели и мичманке попалась в свете его фонаря, он окликнул ее, и они исчезли в темноте.
– Видели нашего флагмана, Букреев? – спросил выросший перед ним Шалунов.
– Его встретила девушка. Очевидно, та самая Татьяна?
– Вы угадали… Жаль, что вы не могли разглядеть ее. Пикантна и проста. Сегодня, наверное, опять сбежала к Курасову через забор. Насчет дисциплинки Таня хромает на обе ноги. Ну, до скорого и приятного свидания, как говорят джентльмены. Не забывайте бедных моряков, капитан Букреев.
Шалунов зашагал к будке дежурного.
Манжула подъехал на грузовой автомашине. Краснофлотцы «тридцатки» быстро попрыгали в кузов. К Букрееву направился невысокий человек в таком же ватнике, как у Манжулы.
– Букреев, здравствуйте! Простите за задержку, – глухим голосом сказал подошедший. – Встретил одного человека с базы, договорился, чтобы подали завтра на камбуз свежего мяса. Бычка обещали зарезать… Можно поздравить с благополучным прибытием?
– Товарищ Батраков, здравствуйте. – Букреев радушно пожал ему руку. – Спасибо, что встретили. Такая темнота, хоть глаз выколи.
– Темнота типично южная. Это не ленинградские белые ночи. Ну, пожалуй, поедем. Манжула! Ребята все устроились?
– Устроились, товарищ капитан.
– Добро. Я, Букреев, поеду с ребятами, а вам придется в кабинке с шофером. Хотел вас с шиком доставить на легковой, но не вышло у меня. Господин Тузин куда-то сами выехали.
– С вами поедет комбат капитан Букреев на Толстый мыс, – приказал Батраков водителю. – Садитесь, товарищ Букреев.
Букреев задержался у кабинки:
– Вы рангом ошиблись, капитан Батраков. Только начальник штаба, а не комбат…
Батраков тихонько засмеялся:
– Мне и невдомек, что вы не в курсе последних событий. Тогда садитесь ближе к шоферу, – мы вместе устроимся. У «доджей» кабинки просторные. Я по пути все расскажу.
Машина выбралась из района порта и пошла при полном свете фар, освещая развалины, дома без изгородей, окруженные деревьями, зачастую с обломанными ветвями.
Геленджик не был похож на прежний, ничем особенно не выдающийся, но все же аккуратненький приморский городок, куда приезжали отдохнуть и полечиться. Мостовые были разворочены, и над дворами, заросшими буйным молодняком, светлели протоптанные по обнаженной земле тропки. За городом пришлось сбавить скорость. Завыли и заскрежетали передачи на ухабистом подъеме. Справа шумело невидимое море.
– Тузина сняли, – сказал Батраков, посматривая на Букреева глубоко запавшими глазами, – сняли и назначили вас. А на штаб поставили Баштового; он был начальником штаба у Куникова. Потому и пришлось так срочно вызывать. Дел уйма, Букреев.
– За что же сняли Тузина?
– За дело сняли. Не тем человеком оказался Тузин. Я могу вам коротко рассказать. Еще когда мы прибыли сюда, в Геленджик, Тузин сразу же схватился за живот, потому что Шагаев, который встречал нас, напугал его.
– Чем напугал?
– Сказал, что скоро в десант. Тут Тузин сразу изменился. «Знаешь начинает, мол, что-то лома-а-ть меня, живо-от болит». Я ему говорю: «Подожди болеть, надо людей выгружать, устраивать их, кормить». Ушел, и мне пришлось все самому. Дальше такая же история. Вижу, надо работать с батальоном, а командира фактически нет. А тут стали забирать от нас людей на таманскую операцию, вливать новых, переменили почти весь офицерский состав. Принялся Тузин куролесить, переругался с новым народом. Пришлось докладывать Мещерякову. Тот проверил, доложил члену Военного совета. Он сам приезжал вместе с Мещеряковым в батальон. Тузина, значит, того… Вот вас и вызвали. Потому что не сегодня завтра Тамань кончат защищать, подоспеет Крым.
Машина остановилась возле двухэтажного здания, метрах в пятидесяти от края изрытого траншеями обрыва. Возле второго такого же здания, обращенного тоже фасадом к морю, собрались моряки. Слышались веселые выкрики и быстрый ритмичный топот. Кто-то под баян отбивал «чечетку». Часовой, моряк с автоматом, узнал Батракова и посвистал в боцманскую дудку, вызывая дежурного.
– Сегодня кто дежурный по батальону? – спросил Батраков.
– Старший лейтенант Цыбин, товарищ комиссар, – сказал часовой, называя Батракова по-старому комиссаром.