Огненное евангелие
Шрифт:
Стефани Гайтнер из Цинциннати, заняв более философскую позицию, великодушно отдала ему две звезды, несмотря на довольно снисходительный тон в отношении автора:
«Человек, написавший это, полагает, что он нашел нечто, сокрытое от посторонних глаз две тысячи лет тому назад. На самом деле ничто не может быть сокрыто или найдено без воли Божьей. Слово Его нельзя ни утратить, ни извлечь по случаю. Сохраненные в Библии свидетельства были выбраны Иисусом, чтобы через них говорить с людьми на протяжении двух тысячелетий, от распятия до наших дней. Любые за это время обнаруженные документы, будь то свитки Мертвого моря или так называемое евангелие от Иуды или это так называемое евангелие от Малха, увидели свет только потому, что именно сейчас они зачем-то Господу понадобились. Я не знаю, зачем понадобилось евангелие от Малха, но за этим стоит Господь, и Тео Гриппин является орудием Всевышнего, верит он в это сам или не верит. Каждое написанное им слово, не говоря уж о каждом его вздохе, рождено Высшим Разумом, позволяющим его пальцам бегать по клавиатуре или водить пером. Христиане, не бойтесь этой книги. Открывается все, что должно быть открыто, и сокрывается все, что должно быть сокрыто».
— Ваш кофе и круассан, сэр.
Эти слова были произнесены уже в третий раз, однако только сейчас Тео уразумел, что они обращены к нему. Знойная женщина за стойкой бара говорила тихо, время-то позднее, но некоторое раздражение, прозвучавшее в ее голосе, вывело-таки его из транса.
— Э… спасибо, одну секунду, — отозвался Тео. Ему хотелось прочесть еще одну, последнюю рецензию. Это был как наркотик, пусть даже не приносящий кайфа и неприятный на вкус.
Теса Боуден, не указавшая, откуда она родом, ограничилась краткой и очень милой заметкой:
«Мистер Гриппин, до вашей книги я считала себя спасенной и истинной христианкой. Иисус надежно держал меня, как младенца, на своих руках. Теперь я чувствую себя потерянной и одинокой. Я вижу, что он был такой же, как я, ничем не лучше — из кишок и костей, покрытых кожей. Все мы желаем чего-то большего и на этих желаниях строим свою мечту о рае, но когда останавливается сердце, то обрывается мечта. За мою жизнь у меня было немало споров с атеистами, я прочла много антихристианских книг, однако вера моя оставалась крепка. Не смешно ли, что бедный тихий Малх, так любивший Иисуса, и вы, человек без сверхзадачи, насколько я могу судить, оказались теми, кто выключил для меня Свет. Вообще-то не смешно. Вы хоть дали себе труд подумать о таких людях, как я, прежде чем предлагать свою книгу миру? Уверена, что нет. Наслаждайтесь вашими гонорарами, мистер Гриппин, и прочими атрибутами успеха. Мне не за что вас благодарить».
ВСЕ, О ЧЕМ МОЖНО БЫЛО ТОЛЬКО МЕЧТАТЬ
— Доброе утро, — раздался голос из-за двери. — Доставка в номер.
Тео бросил взгляд на лежащую рядом с ним Дженнифер — вдруг она замотает головой или бросится за одеждой. В ответ она расслабленно кивнула. Единственное, чем она решила оградить свою личную жизнь, это натянуть простыню поверх голой груди.
— Входите.
Обслуга тоже оказалась женщиной. Она и глазом не моргнула при виде знаменитого автора в постели с роскошной блондинкой, которая только вчера днем, знакомясь, дружелюбно протянула ему руку в вестибюле отеля.
— Два свежевыжатых апельсиновых сока, два кофе, один тост с омлетом, один с глазуньей, два кекса с черникой, два письма и… э… диск Джона Колтрейна.
Она не шутила. Все это лежало на серебряном подносе.
Тео заказал завтрак, но не диск. Даже с такого расстояния он узнал фотографию на обложке. Удивленный, он обратил к Дженнифер вопросительный взгляд.
— Волшебная кредитная карточка, — пробормотала она с озорной ухмылкой. — Плюс курьер.
Они позавтракали в постели, наслаждаясь солнечным теплом, струящимся через балконное стекло. Из встроенных динамиков Дженниферова ноутбука неожиданно громко и с приличным качеством звучала композиция Колтрейна «Звездные пространства». То и дело раздавалось как бы легкое заикание, но, учитывая довольно абстрактный характер самой вещи, это не могло испортить ему удовольствия.
— Будь со мной начеку, — сказала Дженнифер, и глаза ее блеснули из-под растрепанной челки. — Тебе стоит только обмолвиться, как я уже могу исполнить твое желание.
— Да уж вижу, — сказал он.
Комната, при всех своих размерах, пропахла сексом. На полу возле кровати валялись два использованных презерватива — один ночной, второй утренний. О презервативах также позаботилась Дженнифер.
— Ты очень внимательная, — сказал он.
— Пустяки, я тоже люблю этот диск, — сказала она. — И настроение подходящее.
Вытерев масляные пальцы о простыню, она взяла с подноса компакт-альбом и раскрыла его, как миниатюрную книжечку, продолжая потягивать кофе. Колтрейн в своем неизменно щеголеватом пурпурном костюме смотрел на них из тенистого убежища, готовый вдохнуть жизнь в свой саксофон.
— Ты по-прежнему номер один, — сказала она.
Тео оставалось только гадать, к кому она обращается — к Колтрейну или к нему.
— В книжном рейтинге «Нью-Йорк тайме», — уточнила она. — Вторую неделю подряд.
— Откуда ты знаешь?
— Проверила электронную почту, пока заказывала CD.
— Когда ты успела? Пока я моргал?
— Я шустрая, — констатировала она, как будто это входило в ее обязанности.
Тео прочел письма, которые портье присовокупил к их завтраку. Оба письма были от литературных агентов. Первая корреспондентка приветствовала его на этаком современном арамейском — Slama 'lохип! — прежде чем изложить свое предложение. Такие усилия заслуживали дополнительных очков. Зара Обатунде производила впечатление совсем молоденькой девушки.
— Она производит впечатление совсем молоденькой девушки, — заметила Дженнифер. Взгляд ее был направлен в другую сторону, поэтому он не понял, как она умудрилась прочесть письмо.
— Да, — согласился он.
— Ты будешь получать много таких писем, — пообещала она.
Другое письмо было от Мартина Ф. Салати, уже четвертое за время этого промоушен-тура.
— Этот тип меня преследует, — сказал Тео.
— Я его знаю, — отозвалась Дженнифер. — Марти Салати. Хорош. Настоящий профи.
— Не обзавестись ли мне агентом?
— Ты немного опоздал. — Она сделала в воздухе жест изящной ручкой, как священник, дающий благословение. Он не сразу сообразил, что ее жест означал подписание контракта.
— И вообще, это уже не так существенно, — продолжила она. — Дела у тебя, Тео, идут превосходно. Ты, наверно, и сам еще не осознал, что произошло с твоей книгой. Ты, скажем так, вышел на уровень, на который мало кто из авторов выходит. Ты сейчас… — она подыскивала слова, — …где-то там, — ее рука взмыла к потолку, и простыня снова соскользнула с ее груди.