«Огненное зелье». Град Китеж против Батыя
Шрифт:
– Тьфу, погань окаянная, прости Господи! – выругался Горин.
Ворон взлетел и скрылся за лесом. Ратники, крестясь и бормоча молитву, проводили его глазами.
– Все, бояре. Поганые рядом.
Поднялись в седло и двинулись вдоль старицы. Действительно, не глубоко, и дно достаточно твердое. Вдоль берега старицы густой ивняк и высохшие деревья. Ратники, что проверяли проходы по старице, растащили все сухары, соорудив из них своеобразные баррикады. Если придется отходить обратно, то останется только обрушить все за собой.
– Здесь, – показал рукой Садов.
Подъем
– Лепо! – произнес Горин. – Прямо в спины бить можно.
– Верно! – согласился я.
Вдалеке виднелись замаскированные щиты, и если бы не знать, что они там стоят, то ничего бы не заметил. Потолкавшись конями, ратники встали в четыре ряда. Мы с Гориным чуть поднялись, чтоб видеть поле. Все. Фигуры расставили. Главное – успеть монгольский дозор уничтожить, а там… а там будем стоять насмерть, пока в тыл поганым не ударит основной полк.
Ратники негромко звякали железом. Кто проверял, как выходят из ножен сабли и мечи. Кто поправлял поддоспешники. Лица спокойны. Поганые? Ха! Побьем и поганых!
Я тоже проверил саблю, натяжение тетивы на луке, поправил сетку бармицы. Провел рукой по грудным пластинам. Хорошая получилась защита, теперь меня просто не взять. Нет у монгол кумулятивных стрел, только бронебойные. И то пробьют мою бронь разве что в упор.
– Идут, – сказал Горин, прислушавшись.
И точно, уже слышался топот множества копыт. Только тихо так. Странно, мне казалось, что гул от конницы должен быть громче. Или монгольские кони не так шумят?
Из-за дальнего поворота вылезла грязно-серая лента. Монгольский дозор шел рысью, на ходу перестраиваясь в несколько рядов и сбавляя скорость. Заметили замаскированные стены гуляй-города? Вряд ли.
Мы отошли в самую глубину кустарника, даже под берег спустились. Наконец дозор кочевников миновал середину поля и начал замедляться. Уже видны их спины. Пора.
Взмахнул рукой. Две сотни быстро выехали на поле, развернулись в несколько рядов и начали разгоняться. Кто-то из кочевников оглянулся и закричал. Поздно. По-любому эта сотня поганых обречена. Степняки сделали полукруг, и в воздухе запели стрелы. Ратники сбились плотнее и прикрылись щитами. Жалобно заржали раненые кони. Но нас уже не остановить. Мы хорошо разогнались и превратились в мощный железный кулак.
От степняков отделился десяток всадников и кинулся вдоль опушки, пытаясь уйти от удара. Остальные пошли прямо на нас. Ага, хотите связать боем, а эти весть темнику понесут? Никто не уйдет! Но этот десяток не наша забота, а засадного отряда отроков. Аккурат мимо них скачут.
– Ки-и-ите-е-еж! – взревели ратники перед сшибкой.
Поймал злобный взгляд монгола, несущегося навстречу. Вот кого я насажу на острие копья.
Удар! Гул от нескольких сотен скачущих лошадей взорвался металлическим лязгом и яростными криками. В последний момент я опустил копье, метя чуть выше седла. Степняк отбить не сумел, и ратовище из моей руки вырвало. Наконечник монгольского копья я успел поймать щитом – острие ушло вбок и вверх. И… передо
Оглянулся. Там добивали последних степняков. Что-то не верится, что все так хорошо.
Тут кто-то закричал:
– Уходит! Поганый уходит!
Один из степняков, что были сбиты отроками из засады, вдруг ожил и, вскочив на ближнего коня, кинулся наутек. Защелкали луки. Но степняк умудрялся уворачиваться. Да еще прикрыл спину щитом.
Горин закричал:
– Стреляй, боярин! Скорей! Уйдет ведь!
Мог бы не кричать. Как только я увидел беглеца, руки сами сделали нужное. Прищурился, смотря в удаляющуюся фигурку. На пути монгола вырастали рощи стрел, но степняк, как заговоренный, продолжал удаляться. Придется потратить две-три стрелы.
Щелк! Тетива лука загудела, степняк вдруг как-то нелепо взмахнул руками, и только после этого моя стрела вонзилась ему в спину. Затем еще несколько стрел от отроков. Лошади вообще досталось больше десятка. Сначала упал всадник, затем рухнула лошадь. Из леса показалось несколько фигур, одна держала очень знакомый предмет. Хм, похоже, дед Матвей все-таки не растерял навыков. С первого выстрела снял.
К беглецу уже спешили проверить – не оживет ли он опять? От леса примчался Демьян, следом и Кубин подъехал.
– Всех положили, – констатировал он. – Даже не верится.
Я поднялся на стременах, высматривая раненых или убитых. Не видать.
– Раненые или убитые есть?
Подъехал один из десятников:
– Степана Стерха убили. Язвленых десятка два, однако сражаться могут.
– Хорошо. Прибрать тут. Тела в кусты, лошадей согнать к нашим заводным. И коней сменить на свежих.
Ратники сгоняли лошадей, прибирали оружие, трупы, привязав к ногам веревку, оттаскивали к старице.
– Все не скрыть, следы боя останутся, – сказал Матвей Власович. – Натоптали, да и кровь тут…
– Зато сразу не заметят. Пойдем, Илья Демьянович, коней сменим.
Рыжая Дуся хоть и выглядела свежо, но впереди долгий бой, и стоит сменить лошадей. Пусть теперь послужит вороная.
Поле расчистили. Бронные ратники все собрались у входа в лощину.
– Всадник! – крикнул наблюдатель. – Один!
Демьян резво взбежал на холм и глянул на поле:
– Это Ульян.
– Стало быть, все сюда идут.
У меня появилось чувство чего-то неправильного. Ведь даже несмотря на одного убитого, все идет слишком гладко. Чего-то не хватает. А вот чего?
Нет, убитых два. Лошадь Ульяна остановилась, и парень, в спине которого торчало семь стрел, свалился. Его подхватили подошедшие ратники и понесли вниз. Положили на землю и перекрестились. Угрюмо помолчали. Мальчишка, почти ребенок еще…
– Поганые!
Мы поднялись на холм и выглянули на поле. Серая масса выползала из-за леса.
Поднялись в седло. Горин смотрел на поле и считал:
– … две, три…
– Брось, Илья Демьянович, – сказал я ему, – всех не сочтешь. Лука Фомич! Ты знаешь – что надо делать.