Огненные Ифриты
Шрифт:
— Понятно. — сказала Маргарет, надевая что-то вроде египетского калазириса, тонко расшитого золотом, но с длинным разрезом слева. Она не беспокоилась, что полупрозрачная ткань почти ничего не скрывает — это было такое блаженство снова ощутить себя царицей Савской. Если до этого дня она всё ещё сомневалась в этом, то теперь сознание собственной красоты, всеобщее преклонение и удовлетворение от победы над демоническим двойником исполняло её необыкновенного чувства.
Эта великая империя Офир, которая была первой колыбелью цивилизации среди полудиких народов Африканского континента, была её страной,
Царь Соломон наедине называл её Маргит — это было тайное имя, это было более по-восточному, более колоритно. Все прочие имена царицы Савской казались ей грубыми и неубедительными. Ни арабское Балкис, ни тем более Альмакха, как служительница Луны, ей не нравились. Это было что-то чисто внешнее, служебное, функциональное. Македа — огненная — напоминало ей о том, что она была ифриткой — образ, который ей с самого начала не понравился, потому что ифрит и чувственность несовместимы.
В юности всё кажется очень очевидным, воображение наполняет реальность фантазиями и даёт ощущение того, чего на самом деле нет. Поэтому юношеские иллюзии самые прекрасные. Но по истечении некоторого времени начинаешь понимать, что обманулась в своём избраннике. Тот, в ком жила любовь, становится сухим, как русло пустынной реки в период жаркого самума — его поглощают карьерные заботы. Тот, кто казался почти богом в юные мгновения любви, превращается в зануду. Страсть не вечна — эту горькую истину вынесла Маргарет из жизни. Волшебство исчезло, а занозы в отношениях стали ещё более шершавыми. И дело не в том, что Айрона преследовали неудачи, а в том, что он с самого начала был в себе несвободен. Если бы не образ Соломона, в который его занесло волшебной сказкой, он никогда и не глотнул свободы. Если бы не Рушара, он не стал бы победителем.
Теперь, когда судьба опять забросила её в прошлое, Маргарет волновалась при мысли: какой он был? Какой он был, царь Соломон? Горбоносый иудей с пейсами, озабоченный философией и надсадно раскачивающийся при разговоре? Ей помнился тот, в чей образ воплотился Айрон, и только позже она поняла, отчего не узнала в израильском царе своего сокурсника. Они были совершенно не похожи. Соломон был прекрасен, он был подлинным царём. Он был нежным и дерзким, он был мечтательным и чувственным. Он был божественным возлюбленным.
Таким ли будет тот, кто едет сейчас в Аксум? Кого она увидит? Узнает ли он её? Ведь это уже не сон, это реальность, это то, что уже было. Это то, что ещё будет, если будет. Не оттого ли история не сохранила известия об этой встрече, что она не состоялась. Что будет с Маргарет, когда она его увидит?
"Возможно, эта встреча с прошлым снова ненадолго. Я вернулась, чтобы истребить Лилит. Возможно, завтра я проснусь и вместо Аксума, столицы Офира, увижу горную пустыню. Возможно, прошлое меня покинет. Вернётся Айрон, и мы улетим на острова ифритов. Спеши жить, Маргит, спеши жить…"
***
Послы приехали, не как тогда, в Сабее — скорые, нетерпеливые, нахальные и молодые. Это были солидные сановники, которые прибыли с церемониальным приветствием, предупреждая о времени прибытия царя. Завтра утром он въедет в город.
— Македа, ты соберёшь свою свиту или воспользуешься тем, что осталось
— Пусть будет так. Ведь платья, которые я надеваю, остались от неё. Она десять лет правила вместо меня, так что я оставлю себе всё.
Предпраздничная суета перед встречей царей поглощала всё время. Маргарет досадовала оттого, что грек Анатас куда-то пропал. Наверно, не поверил в помилование и решил втихую смыться. Цари — они на то и цари, что у них настроение может меняться. Теперь без грека ей было трудно общаться с прислугой, потому он знал язык геэз, а, кроме дяди Калеба, больше никто не мог служить ей толмачом.
С Соломоном они говорили по-гречески.
"Я боюсь, что обманываю сама себя."
Примчались подростки, что караулили всю ночь у дороги.
— Они выходят на большую дорогу!
"Я зря надеюсь."
— Они приближаются к Большим воротам!
"Процессия движется медленно, верблюды делают четыре шага в минуту."
— Они пересекают площадь!
— На тебе лица нет
— Да, я волнуюсь.
"Мне будет легче, когда я увижу, что ошиблась."
— Они входят в ворота!!!
"Ещё немного."
— Великий царь Израильский, помазанник Всевышнего на земле, повелитель двенадцати уделов Израильских, владыка священного города Иерусалима, повелевающий ангелам небесным и стихиям земным, и морям, и недрам, и птицам небесным, и зверям диким, и демонам преисподней, и духам воздуха, и царствам севера и юга, и востока, многославный и называемый Премудрым, Соломон, сын Давидов!
"Любовь моя…"
***
Церемонию она едва перетерпела — не хватало выдержки, которую с детства воспитывают в царских детях.
Чтобы уберечь себя от неожиданности, она накинула поверх короны длинную вуаль, которая не скрывала её лицо вблизи и не мешала видеть самой, но издали разглядеть её лицо было сложно, особенно, когда не знаешь, кто скрыт под завесой. Это была женская хитрость, не запрещённая церемонией.
Царица Савская сидела возле трона дяди, ступенью ниже, как полагалось родственнице правителя, и наблюдала, как Калеб-зу-Навас, правитель Офира, поднялся с места и пошёл навстречу царственному собрату. Соломон явился с той пышностью, о которой рассказывали в других странах. Его дары Калебу были так огромны, что муккарибу оставалось принять его со всевозможной любезностью.
Собственная предосторожность Маргарет оказала ей плохую услугу — она никак не могла разглядеть черты его лица. Цари торжественно приветствовали друг друга, важно обнялись, поцеловались троекратно, беседовали, повернувшись друг ко другу лицами. И в этом профиле она никак не могла понять: он тот или не тот?
Предстоял вечерний пир в честь прибывших, который будет продолжаться целую неделю, тогда только Соломон покинет Аксум и отправится далее по своим таинственным делам.
— Ты знаешь, брат мой, у меня для тебя замечательная новость.