Огненные Купола
Шрифт:
– Это правда? – спросил Стрейджен у Миртаи.
– Не совсем, – ответила атана. – Кое-кто последовал за ней, чтобы наглядеться вдоволь. Мелидира очень ловко управляется со своими бедрами. То, что творилось у нее под платьем, больше всего походило на драку двух кошек в холщовом мешке.
– Мы должны использовать дары, которые дает нам Господь, не так ли, ваша светлость? – с притворно набожным видом обратилась баронесса к Эмбану.
– Безусловно, дитя мое, – согласился тот, безуспешно пытаясь сдержать улыбку.
Четвертью часа позже прибыл посол Оскайн с алебастровой шкатулочкой на подушке из синего бархата. Элана вынула из шкатулочки послание
«Элана!
Твое послание прибыло благополучно. У меня сложилось впечатление, что мои придворные не только воздержатся от того, чтобы препятствовать свободному перемещению баронессы по дворцу, но и станут горячо защищать ее право на таковое перемещение. Как только этой девушке удается одновременно шевелить всем, что может шевелиться?
Сарабиан».
– Ну, и как же? – обратился Стрейджен к золотоволосой баронессе.
– Врожденный дар, милорд Стрейджен.
В последующие недели эленийские гости старательно делали вид, что изучают тамульский язык, а Оскайн помогал им, время от времени как бы невзначай говоря министрам, что обучал гостей языку во время долгого путешествия в Материон. На одном из банкетов, который устроил в их честь первый министр, Элана выступила с небольшой речью на тамульском языке, дабы довести до всеобщего сведения, что она и ее свита уже достигли определенных успехов.
Не обошлось, само собой, и без курьезов. Келтэн как-то ухитрился смертельно оскорбить одного придворного, с улыбкой высказав ему то, что он сам счел изысканным комплиментом.
– Что это с ним? – удивился светловолосый пандионец, озадаченно глядя, как придворный поспешно удаляется прочь.
– Что ты хотел ему сказать? – осведомилась Миртаи, с трудом подавляя смех.
– Что мне приятно видеть его улыбку, – пожал плечами Келтэн.
– У тебя получилось совсем не то.
– И что же у меня получилось?
– Ты сказал: «Чтоб у тебя выпали все зубы».
– Кажется, я употребил не то слово?
– Да, можно и так сказать.
Притворное изучение языка дало королеве и ее окружению множество свободного времени. Официальные церемонии и развлечения, которые они обязаны были посещать, обыкновенно имели место по вечерам, а дни оставались в полном их распоряжении. Они проводили это время в долгих разговорах – большей частью по-тамульски. Заклинание, которое использовали Заласта и Сефрения, помогло им полностью овладеть словарным запасом и грамматикой, но сглаживание акцента заняло гораздо больше времени.
Как и предсказывал Оскайн, первый министр неутомимо воздвигал на пути гостей самые разнообразные препятствия. Насколько ему удавалось, он заполнял их время утомительной и бессмысленной деятельностью. Они посещали открытия выставок домашнего скота. Они получали почетные звания в университете. Они осматривали образцовые крестьянские хозяйства. Всякий раз, когда они покидали императорскую резиденцию, первый министр снабжал их громадным эскортом – эскортом, который собирался по нескольку часов, и агенты Пондии Субата тратили это время с пользой, расчищая улицы от горожан – именно тех, кого и хотели бы увидеть гости. Гораздо хуже было то, что он всячески ограничивал им доступ к императору Сарабиану. Субат мешал им, как мог, но куда ему было сравниться с эленийской изобретательностью, тем более что кое-кто из свиты Эланы был совсем не тем, кем казался. Телэн в особенности озадачивал агентов первого министра. Спархок давно уже понял, что в любом городе мира проследить за Телэном было практически невозможно. Мальчик развлекался вовсю и доставлял в замок немало ценных сведений.
Как-то жарким дремотным днем Элана и другие дамы сидели в королевских покоях, и когда Спархок и Келтэн незаметно вошли туда, они услышали голос Алиэн, камеристки Эланы.
– Такое случается часто, – негромко говорила кареглазая девушка. – Это одно из неудобств жизни служанки. – Как обычно, Алиэн была в строгом платье приглушенно-серого цвета.
– Кто это был? – глаза Эланы метали искры.
– Это неважно, ваше величество, – отозвалась Алиэн с легким замешательством.
– Нет, Алиэн, – отрезала Элана, – важно.
– Граф Озрил, ваше величество.
– Я слыхала о нем, – ледяным тоном сказала Элана.
– Я тоже, – голос Мелидиры прозвучал ничуть не теплее.
– Как я понимаю, граф пользуется непривлекательной репутацией? – спросила Сефрения.
– Таких людей называют распутниками, леди Сефрения, – пояснила Мелидира. – Он барахтается в разврате самого грязного пошиба. Он похваляется, что избавляет Господа от труда проклясть его, поскольку был рожден для преисподней.
– Мои родители были люди сельские, – продолжала Алиэн, – и не знали о репутации графа. Поэтому они полагали, что служба у него для меня редкостная удача. Крестьянской девушке трудно отыскать другой способ выбраться из своего положения. Мне было тогда четырнадцать, и я совсем не знала жизни. Поначалу граф был со мной очень добр, и мне казалось, что мне неслыханно повезло. Потом однажды ночью он явился домой пьяным, и тогда я узнала, отчего он был так добр ко мне. Я не получила того воспитания, что Миртаи, и ничего не смогла поделать. Потом я, конечно, плакала, но он только смеялся над моими слезами. По счастью, обошлось без последствий. Граф Озрил имел обыкновение вышвыривать забеременевших служанок на улицу в одном платье. Очень скоро это развлечение ему надоело. Он уплатил мне жалованье и дал хорошую рекомендацию. Мне посчастливилось получить службу во дворце. – Алиэн едва заметно болезненно усмехнулась. – Поскольку никаких последствий не было, теперь, мне думается, все это не имеет особого значения.
– Для меня – имеет, – мрачно сказала Миртаи. – Клянусь тебе, что когда мы вернемся в Симмур, граф и недели не проживет на свете.
– Если ты намерена ждать так долго, Миртаи, то можешь и опоздать, – как бы между прочим заметил Келтэн. – Могу обещать тебе, что граф Озрил не увидит заката того дня, когда я вернусь в Симмур.
– Он не станет драться с тобой, Келтэн, – сказал Спархок своему другу.
– У него не останется другого выбора, – ответил Келтэн. – Я знаю немало оскорблений, проглотить которые не сможет ни один мужчина, – а уж если они не сработают, я просто начну резать его на кусочки. Когда отрежешь человеку нос и уши, он поневоле схватится за меч – возможно, потому, что не будет знать, за что ты примешься потом.
– Тебя арестуют.
– Не страшно, Спархок, – мрачно сказала Элана. – Я его помилую.
– Вы не должны делать этого, сэр Келтэн, – пробормотала Алиэн, опуская глаза.
– Именно, должен, – ответил Келтэн твердым, как кремень, голосом. – Когда я покончу с ним, то принесу тебе его ухо – как доказательство, что я сдержал свое слово.
Спархок искренне ожидал, что нежная девушка будет с отвращением протестовать против такого чудовищного подарка. Он ошибся. Алиэн одарила его друга горячей улыбкой.