Огненный ангел
Шрифт:
Преодолев свою слабость, Рената эти слова произнесла страстно, и хорошо было, что сидел я в стороне от других судей, ибо у меня глаза наполнились слезами, когда услышал я такие страшные признания, но никакого впечатления не оказали они на доминиканца, и он прервал Ренату, сказав:
— Ты погоди, любезная. Мы тебя будем спрашивать, а ты отвечай.
После этого брат Фома достал из кармана книжечку, в которой, по различным признакам, узнал я “Malleus Maleficarum in tres partes divisus” [81] Шпренгера и Инститора, и, справляясь с этим руководством, стал задавать Ренате обстоятельные вопросы, которые я, равно как и следовавшие за ними ответы, должен был записывать,
81
“Молот ведьм в трёх частях” (лат.).
Замечу при этом, что на первые вопросы Рената отвечала с промедлением, отрывочно и кратко, голосом обессиленным, словно бы ей было чересчур тяжело выговаривать слова, но постепенно она как-то оживилась, даже увереннее стояла на ногах, а голос её окреп и приобрёл всю его обычную звучность. На последние вопросы она отвечала с каким-то увлечением, покорно разъясняя всё, что только у неё ни спрашивали, охотно и пространно говоря даже о многом постороннем, входя в ненужные подробности, не стыдясь, по своему обыкновению, касаться вещей позорных и словно намеренно выискивая всё более и более страшные обвинения против себя. Вспоминая примеры из нашей совместной жизни с Ренатою, склонен я думать, что далеко не всё было правдой в её исповеди, но что многое она тут же измыслила, беспощадно клевеща на себя с непонятной для меня целью, если только некий враждебный демон в то время не владел её душой и не говорил её устами, чтобы вернее погубить её.
Замечу ещё, что, по мере того как развивался допрос, брат Фома становился, по видимости, всё довольнее и довольнее, и я наблюдал, как раздувались его ноздри, когда он слушал бесстыдные признания Ренаты, как напрягались жилы его рук, на которые он опирался, привставая, как колыхалось всё его тело от избытка радости, когда видел он, что его предположения и надежды оправдываются. Архиепископ, напротив, очень скоро после начала допроса уже казался утомлённым и нисколько не проявлял стойкости, которой он изумил меня утром, — страдая, вероятно, от смрадного воздуха подземелья, тяготясь сидеть на деревянной скамье и, должно быть, не находя ничего занимательного в откровениях сестры Марии. Наконец, граф всё время сумел остаться строгим и степенным, причём лицо его не обнаруживало никаких движений души, и лишь порою он останавливал меня многозначительным взглядом, когда я, теряя при ужасном зрелище обладание собой, готов был крикнуть вдруг неосторожные слова или даже совершить какой-либо безумный поступок, который, разумеется, не повёл бы ни к чему иному, как к немедленному задержанию и меня, как соучастника преступницы [ccxii] .
ccxii
Существовали в XVI и XVII вв. и другие “Наставления к допросу ведьм”, предлагавшие по нескольку сот весьма подробных вопросов.
[В Авторском экземпляре это примечание вычеркнуто.]
Итак, я перейду теперь к точному воспроизведению всего допроса.
II
Вот что было записано, моею собственною рукою, в протоколе инквизиционного суда и будет, вероятно, ещё долго сохраняться в собрании каких-либо дел.
Вопрос. Кто научил тебя
Ответ. Дьявол.
— Кого ты сама научила тому же?
— Никого.
— Когда и в какое время Дьявол с тобой справил свадьбу?
— Три года назад, в ночь под праздник Божьего тела.
— Заставил ли он тебя, в пакте с собой, отречься от Бога Отца, Сына и Святого Духа, от Пречистой Девы, всех святых и ото всей христианской веры?
— Да.
— Получила ли ты второе крещение от Дьявола?
— Да.
— Присутствовала ли ты на танцах шабаша, три раза в год или чаще?
— Гораздо чаще, много раз.
— Как ты туда переносилась?
— Вечером, под ночь, когда собирался шабаш, мы натирали своё тело особой мазью, и тогда нам являлся или чёрный козёл, который переносил нас по воздуху на своей спине, или сам демон, в образе господина, одетого в зелёный камзол и жёлтый жилет, и я держалась руками за его шею, пока он летел над полями. Если же не было ни козла, ни демона, можно было сесть на любой предмет, и они летели, как самые борзые кони.
— Из чего состояла мазь, которой в этих случаях натирала себя?
— Мы брали разных трав: поручейника, петрушки, аира, жабника, паслена, белены, клали в настой от борца, прибавляли масла из растений и крови летучей мыши и варили это, приговаривая особые слова, разные для разных месяцев.
— Присоединяла ли ты к этому составу жир умерщвлённых тобою младенцев, притом топлёный или поджаренный?
— Нет, в этом не было нужды.
— Видала ли ты на шабаше Злого Духа, восседающего в виде козла на троне, должна ли была поклоняться ему и целовать его нечистый зад?
— Это мой грех. Притом мы приносили ему наши дары: деньги, яйца, пироги, а некоторые и украденных детей. Ещё мы кормили своими грудями маленьких демонов, имевших образ жаб, или, по приказанию Мастера, секли их прутьями. Потом мы плясали под звуки барабана и флейты.
— Участвовала ли ты также в служении богопротивной чёрной мессы?
— Да, и Дьявол как сам причащался, так давал и нам причастие, говоря “сие есть тело моё”.
— Было ли то причастие под одним видом или под двумя?
— Под двумя, но вместо гостии было нечто твёрдое, что трудно было проглотить, а вместо вина — глоток жидкости, ужасно горькой, наводящей холод на сердце.
— Вступала ли ты на шабаше в плотские сношения с Дьяволом?
— Дьявол выбирал среди женщин ту, которую мы называли царицею шабаша, и она проводила время с ним. А другие все, в конце пира, соединялись, как случится, кто к кому приблизится, женщины, мужчины и демоны, и только иногда Дьявол вмешивался и сам устраивал пары, говоря: “Вот кого тебе нужно”, или: “Вот эта подойдёт тебе”.
— Случалось ли тебе быть таковой царицей шабаша?
— Да, и не один раз, чем я и бывала очень горда, — Господи, помилуй мою душу!
— Скажи нам, доставляло ли тебе соитие с дьяволом большую усладу, нежели с мужчиною?
— Гораздо большую, безо всякого сравнения.
— Бывало ли при этом у него извержение семени?
— Да, но семя это было холодное.
— Были ли у тебя дети от сожительства с демоном?
— Родилась маленькая белая мышь, очень хорошенькая, но я её задушила и закопала в саду, над рекой. Ах, если бы у меня были дети, многих грехов не совершила бы я!
— Доставляло ли тебе удовольствие посещать празднества шабаша?
— Крайнее, так что отправлялись мы на шабаш, как на свадьбу. Дьявол в то время держал прикованными наши сердца так крепко, что в нас не могло войти никакое другое желание. Мне тогда казалось, что каждый раз на шабаше видела я сотни новых и чудесных вещей, что музыка шабаша приятнее всякой другой и что там как бы земной рай.
— Учил ли тебя дьявол, как производить грозу, град, крыс, мышей, кротов, как перекидываться в волков, как лишать коров молока, как губить урожаи и как делать мужчин неспособными к брачному сожитию?