Огненный котёл
Шрифт:
— Доложить, — сказал он штурману. — Наблюдаю здоровенный крейсер, сообщи наши координаты. Поздороваемся, прежде, чем уходить домой. — Он не слишком торопился вернуться на аэродром Такали на Мальте, и, заходя на снижение, включил фотопулемет, зная, что разведка захочет чего-то большего, чем его слова. Жаль, что у нас нет торпеды, подумал он. Возможно, в другой раз.
Он нажал спуск, и четыре мощные 20-мм пушки взревели. Им вторил треск 7,7-мм пулеметов Браунига. Пушки обрушили шквал раскаленного металла прямо в центр корабля, ударив прямо в надстройку и вызвав море огня и дыма.
Вольский услышал грохот
На главном командном посту исполняющий обязанности старшего помощника капитан-лейтенант Антон Федоров услышал жуткий вой самолета и поспешил к иллюминаторам левого борта, ощущая смесь удивления и шока. Роденко доложил о странных помехах — как и Тарасов, но они не видели и не слышали ничего, до тех пор, пока отдаленный гул самолета словно не вылетел из густой темной ночи, загадочно сменившейся серым рассветом. Гул были низким и угрожающим, постепенно переходящим в протяжный резкий вой. Воздух словно наполнился треском статических разрядов, а по кораблю снова прокатилась странная дрожь. Море вокруг светилось потусторонним светом, освещавшим еще темное небо. Он бросил взгляд на хронометр. 1.37 ночи. Ночи, которая всего несколько мгновений назад была угольно-черной, а луна еще не взошла. Что это было?
Гул двигателей самолета показался ему злобным ревом, и инстинкты, наконец, побудили Федорова действовать.
— Боевая тревога! — Крикнул он.
А в следующую секунду ночное небо словно вспыхнуло огнем. Раскаленные белые полосы понеслись вниз, проходя сквозь стекла и переборки, словно лучи лазеров, исчезая во внутренностях корабля. Затем раздались четкие и безошибочно узнаваемые хрустящие звуки ударов металла о металл. Свет словно внезапно обрел материальность, превратившись в жидкий огонь, а затем в твердый металл, ударивший по кораблю.
Они ощутили глухие удары тяжелых снарядов по броне главного командного поста и решеткам хрупких антенных куполов над ним. Затем глухой рык двигателей самолета стал более тонким, исчезнув с правого борта корабля. Федоров обернулся, заметив, что все на посту смотрят на него, некоторые с выражением шока, другие со страхом и изумлением. Его собственное сознание судорожно пыталось понять, что только что случилось.
— Вы это видели? — Сказал Тарасов, указывая на место, где луч света пролетел через пост и исчез в палубе, не оставив, однако, никаких признаков повреждений.
Федоров не мог ответить. Он знал, что должен что-то сделать, принять адекватные меры для защиты корабля, но что именно? Он был штурманом. Он никогда не проходил боевой подготовки, хотя его инстинкты были верными, а суждения обычно здравыми, это не был реальный опыт командования кораблем в морском сражении. Он на мгновение снял шапку, вытирая
— Роденко, — сбивчиво сказал он. — Вы сопровождаете цель?
— Я не видел его ранее, товарищ капитан-лейтенант, но сейчас наблюдаю. Сигнал слабый, уходит в южном направлении. Я не думаю, что он атакует снова.
— Тарасов? — Он хотел знать и то, что происходило под ними. Первым правилом, которое он мог вспомнить, было оценить обстановку и составить как можно более четкую картину происходящего вокруг корабля. Он видел, как Карпов делает это много раз, поэтому решил поступить аналогично, проверяя глаза и уши корабля и уясняя самые безотлагательные на данный момент вопросы.
Тарасов поправил гарнитуру и закрыл глаза, затем открыл их и сверился с экранами ГАК.
— Ничего, товарищ командир, — сказал он. — Подводных целей не наблюдаю. Вообще ничего. Что-то не так.
— Рулевой, пятнадцать влево.
— Есть пятнадцать влево. Курс 210.
Изменить курс, подумал он. Правильно. Он видел, как Карпов делал это, чтобы уклониться от любого приближающегося врага — самый элементарный маневр. Корабль занял новый курс, и напряжение немного уменьшилось. Федоров посмотрел на радиста.
— Николин, — спокойно сказал он. — Включить «Ротан» и дать полную картинку района по носу и корме. — Если радары не засекли самолета, подумал он, что еще они могли пропустить?
— Так точно, — Николин включил систему камер высокого разрешения, выводящую картинку на ЖК-монитор на главном командном посту. Стабилизированные антенные посты комплекса «Ротан» располагались на носовой и кормовой надстройках и обеспечивали панорамный обзор на 360 градусов в реальном времени. Изображение шло с небольшими помехами, видимо, из-за того, что статические разряды затронули всю электронику главного командного поста, однако Федоров смогу увидеть ясное спокойное море без малейших признаков опасных целей. И, тем не менее, было светло! Это, похоже, поразило младших членов экипажа, которые смотрели на экран широко раскрытыми глазами, периодически поглядывая на Федорова, чтобы оценить его реакцию. Свет проникал и сквозь обзорные иллюминаторы, смешиваясь с мягким ночным освещением. Федоров удивленно моргнул, но собрался, желая подать пример для личного состава.
— Итак, Николин, вам было явно нечего делать последние десять дней, — сказал он. — Теперь, будьте любезны начать проверку всего диапазона. Проверьте все, КВ, УКВ, после чего доложите мне о результатах.
— Так точно, — молодой mishman [5] вскоре занялся радиостанцией. Федоров повернулся к самому старшему гардемарину [6] этой вахты — Виктору Самсонову, их крепкой руке на посту командира боевого информационного центра.
— Самсонов, доклад, — хладнокровно сказал он.
5
Звание Николина вообще-то лейтенант, согласно прошлой серии
6
В оригинале midshipman, что на английском означает «курсант военно-морского училища». Причем здесь это, учитывая, что Самсонов лейтенант? Да черт его знает