Огненный крест. Книги 1 и 2
Шрифт:
Моя аудитория выглядела непонимающей.
— Роджер, ты же изучал это в школе? — удивленно спросила Брианна.
— Ну, да, — пробормотал он, — но боюсь, я не обращал тогда должного внимания на генетику. Кто же знал, что она будет иметь значение.
— Хорошо, — сухо сказала я. — Ты и я, Джейми, имеем один доминантный ген, который позволяет нам сворачивать язык в трубочку. Но, — продолжила я, поднимая палец, — у кого-то из нас может быть рецессивный ген, который не позволяет делать это. И очевидно кто-то из нас передал этот ген Бри. Поэтому она не может сворачивать язык. А Роджер, должно быть, имеет два рецессивных гена, которые
287
Аббревиатура от лат. quod erat demonstrandum — «что доказывалось», «что и требовалось доказать».
— Что такое те-ти-кулы? — раздался голосок Джемми, который оставил камни и смотрел на меня с глубоким интересом.
— Э-э, — произнесла я и огляделась вокруг в поисках помощи.
— Это латинское слово для твоих яичек, — сказал Роджер, подавляя улыбку.
Джемми выглядел очень заинтересованным.
— У меня есть яички? Где у меня яички?
— Э-э, — промычал Роджер и поглядел на Джейми.
— Ммфм, — произнес Джейми и поглядел на потолок.
— Ну, дядя Джейми, покажи, на тебе же только килт, — сказал Иэн с усмешкой. Джейми поглядел на племянника грозным взглядом, но пока смог что-то ответить. Роджер наклонился и положил руку между ногами Джемми.
— Здесь, bhalaich, — сказал он.
Джемми потрогал у себя между ногами, потом посмотрел на Роджера, озадаченно нахмурив рыжие брови.
— Нет яичек. Там писа.
Джейми глубоко вздохнул и встал, кивнув Роджеру головой на дверь, потом наклонился и взял Джемми за руку.
— Ладно, пойдем на улицу, и мы с папой тебе покажем.
Лицо Бри сравнялось цветом с ее волосами, а плечи подрагивали. Роджер с такими же красными щеками открыл двери и встал, пропуская деда с внуком.
Внезапно Джейми повернулся к Джемми и высунул язык, свернутый трубочкой.
— Ты можешь так, ruaidh? — спросил он, убрав язык.
Брианна громко глотнула, словно испуганная утка, и замерла. Роджер тоже замер, не спуская глаз с мальчика, словно тот был адской машиной, способным взорваться, как опал.
Слишком поздно Джейми понял свой промах и слегка побледнел.
— Проклятье, — сказал он вполголоса.
Глаза Джемми стали круглыми от упрека.
— Плохо, деда! Плохое слово. Мама?
— Да, — ответила Брианна, не сводя с Джейми суженных глаз. — Мы должны вымыть дедушке рот с мылом.
Он и так выглядел, словно набрал полный рот мыльной воды, да еще с щелоком.
— Да, — произнес он и откашлялся. — Да, это было очень плохо с моей стороны, Джеремия. Я должен попросить прощения у леди, — он официально поклонился мне и Брианне. — Je suis navr'e, Madames. Et Monsieur, [288] — мягко добавил он, кивнув Роджеру. Роджер с непроницаемым лицом слегка наклонил голову в ответ, все еще не сводя глаз с сына.
Круглое лицо Джемми выражало блаженное восхищение, которое оно всегда приобретало, когда рядом с ним говорили по-французски, и — как и рассчитывал Джейми — он тут же поспешил сделать свой вклад.
288
Мне
— «Fr`ere Jacques, Fr`ere Jacques…» [289]
Роджер взглянул на Брианну, и, казалось, нечто пронеслось между ними в воздухе. Он наклонился и схватил руку Джемми, прерывая песню.
— Итак, bhalaich. Ты можешь так делать?
— Fr`ere… Что делать?
— Посмотри на деда, — Роджер кивнул на Джейми, который глубоко вздохнул и быстро высунул язык, свернув его в трубочку.
— Ты можешь сделать так? — повторил Роджер.
— Да, — ответил Джемми и с довольным видом высунул совершенно плоский язык.
289
Братец Якоб (фр. Fr`ere Jacques) — французская детская песенка.
Общий вздох пронесся по комнате. Ничего не подозревающий, Джемми поджал ног и повис на руках Роджера и Джейми, потом опустил их, топнув по полу, и вспомнил свой первоначальный вопрос.
— У деды есть яички? — спросил он и задрал голову, чтобы посмотреть на Джейми.
— Да, парень, — ответил тот, — но у твоего папы они больше. Идем.
И под звуки немелодичного пения Джемми мужчины потащили его наружу. Мальчик, как гиббон, висел между ними, подтянув колени почти к подбородку.
Глава 110
Человек войны
Я крошила листья шалфея в ладонях и роняла серо-зеленые хлопья в огонь. Солнце висело низко над каштанами, и над погребением, уже лежащим в тени, ярко горело пламя.
Мы впятером стояли вокруг гранитного камня, которым Джейми отметил могилу незнакомца. Мы образовали круг из пяти точек, и по общему согласию обряд проводился не только для мужчины с серебряными пломбами, но и для четырех его товарищей, и для Даниэля Роулингса, свежая могила которого находилась неподалеку под рябиной.
Бледный и ароматный дымок поднимался из небольшого железного котелка. Я принесла и другие травы, но я знала, что для индейцев: и чероки, и тускароры, и могавков — шалфей был священным растением; его дым очищал.
Я растерла иглы можжевельника и бросила их в огонь, за ним последовала рута, называемая травой милосердия, и в конце розмарин для памяти.
Джейми поднял голову, сияющую огнем, таким же ярким, как тот, что горел у его ног, и посмотрел на запад, куда улетают души умерших. Он негромко заговорил по-гэльски.
— В твой зимний дом отправляешься ты, В твой осенний дом и весенний, и летний. К вечному дому отправляешься ты, К вечной постели и вечному сну. Сон семи огней будет с тобой, о, брат, Сон семи радостей будет с тобой, о, брат, Сон покоя будет с тобой, о, брат, В благословенных руках Христа. Тень смерти лежит на твоем лице, о, брат, Но Иисус милосердный обнял тебя. Нет боли под сенью десницы святой, Христос с тобой рядом, и в сердце покой.