Огненный крест
Шрифт:
«В связи с 54-й годовщиной со дня рождения Фюрера в Берлине в большом зале берлинской филармонии состоялось торжественное заседание, на котором с большой речью выступил доктор Геббельс. Доктор Геббельс указал в своей речи, что сейчас, когда война охватила все пять континентов и приняла особо ожесточенный характер, немецкий народ все теснее сплачивается вокруг Фюрера и относится к нему с непоколебимым доверием. Доктор Геббельс охарактеризовал всю тяжесть лежащих в данный момент на Фюрере задач и выразил от лица всего немецкого народа непоколебимую уверенность в том, что германский народ под гениальным руководством Фюрера одержит решительную и безусловную победу над всеми врагами Германии и Новой Европы».
А события текли, наслаивались. Кроме лейтенантских курсов обнаружились другие: фельдшерские, ветеринарно-кузнечные, радистов, телефонистов. И я, увлекшийся неожиданно для себя лошадьми, просил полковника Котляра послать меня на ветеринарно-кузнечные курсы. А он отсоветовал: «Да что Вы! Интеллигентный человек, кадет, студент! Я Вам рекомендую фельдшерские курсы!» Согласившись, я поехал в Белград, в лазарет Русского корпуса. Доктор Плишаков, который был начальником и по лазаретам, повел меня в немецкий морг на вскрытие трупа. Возвращаясь из морга, где насмотрелся покойников «до жути», встретил Мишку Гросула-Толстого, с которым мы планировали поднять восстание на Кавказе; я спросил Мишку – не пахнет ли от меня трупом? Мишка усмехнулся и сказал: «Ещё нет».
Я был в немецкой форме, а Мишка в штатском. Я опять спросил Мишку: «Ты слышал, что Красная Армия теперь в погонах, как было в старину?.. Значит, это теперь не революционная банда, армия освободительная?!». Мишка на мои вопросы и размышления сухо пробормотал что-то про «красного удава» и замолчал.
Не только мои друзья и родные, а больше половины русских эмигрантов в Белой Церкви были под гипнозом этого, надвигающегося и на Балканы, как сказал Мишка, «красного удава». И она придёт, эта «освободительная русская армия», а за нею нагрянут отряды «смерша», НКВД, комиссары Тито, и начнут искать своих врагов. И русские – из «наших» в Белой Церкви – Шулеповы и Савченки, тайные агенты НКВД, приготовят списки «врагов», донесут на многих, поверивших в «эволюцию красной власти», арестуют и расстреляют оставшихся в Югославии, не ушедших на Запад с отступающими немцами. Среди них были мои друзья кадеты Свищев, Жуков, были и старые царские генералы и полковники Ткачев, Литвинов, Дрейлинг, Марьюшкин...
Савченко был преподавателем русского языка в кадетском корпусе, в Русском Доме Белой Церкви он читал даже монархические лекции (!). И вот такой настанет «поворот»! Только один из сыновей Савченко не будет предателем и не выедет потом с отцом и братьями в Москву. Останется в Сербии. Навсегда останется...
В Белой Церкви большевики расстреляют всех председателей и представителей политических организаций: отца моего, генерала Германа Эрастовича Генералова – бессменно выборного в течение двадцати пяти лет атамана Донской самостийной станицы; Аверьянова – единственного представителя Кубанской самостийной станицы в Югославии; Владимира Евгеньевича Хлодовского – председателя организации «Сокол» в Белой Церкви; последнего из родных храброго белого генерала Туркулова, старика-инвалида, потерявшего руку в Первой мировой войне.
Буду и я в этом списке – как председатель группы НТС.
«Удав» приближался. Что оставалось делать? Выбор передо мной был небольшой. И я перешел к чётникам, чтоб остаться с ними в лесах Сербии: не сдаваться – ни титовским партизанам-коммунистам, ни их союзникам-большевикам из России, ни англичанам, ни американцам. А чётники – не сдаются!
Организация сербских чётников создавалась в Первую мировую войну, когда сербская армия отступала зимой через Албанские горы во главе со старым королём Петром и престолонаследником Александром. В горных тылах Сербии и остались отряды партизан-чётников, которые поклялись не отступать, не сдаваться, не бриться, не стричься, пока не вернётся король.
В Первую мировую чётники дождались своего короля. Отступив с армией до Адриатического моря, король Петр по требованию русского царя Николая Второго был вывезен союзниками французами на греческий остров Корфу, потом с десантом союзников – в город Солун. И победно, вместе с наследником, вернулся в Сербию. Чётники побрились.
Во Вторую мировую войну чётники не дождались своего молодого короля Петра – сына Александра, вступившего на престол после смерти отца, убитого врагами Югославии еще в октябре 1934 года во французском Марселе во время государственного визита.
Молодой король Петр (родился в 1923 году) улетел в Лондон, когда немцы входили в Белград. Став марионеткой англичан, юный король Пётр отдавал под их диктовку приказы для Югославии по радио. Вождя коммунистических партизан Тито король объявил главнокомандующим всеми партизанскими силами страны, генералу Драже Михайловичу, вождю чётников, приказал подчиняться Тито. Драже по радио ответил юному королю: «Я генерал Гвардии твоего отца, не подчинюсь слесарю-коммунисту Тито». Тогда король отдал второй приказ по радио: «Объявляю генерала Драже Михайловича изменником и приказываю всем чётникам оставить его и перейти к Тито!».
Немногие чётники исполнили приказ, большинство не поверили, что это говорил король по радио, остались с Драже и сражались с титовцами.
Но с того дня, когда король объявил чётников изменниками, англичане перестали им помогать, а титовцы получали помощь оружием, продовольствием, что сбрасывались им на парашютах.
Выхода не было у чётников из-за приказа Драже – отнимать оружие у немцев, но не убивать их, поскольку немцы за каждого убитого продолжали расстреливать сто сербов.
Разобравшись в сложившейся ситуации, немцы сами стали снабжать оружием чётников, чтоб они не прекращали борьбу с титовскими партизанами.
Главные силы Драже Михайловича были в центральной Сербии. А около Белграда в окружении действовал капитан Гвардии короля Митич, правая рука Драже. Наш капитан, а я находился в его отряде, договорился с немцами пробиваться с ними из окружения в направлении на городок Шабац. И мы двинулись за немецкими танками через гору Авалу. Впереди гремел танковый бой. А над нами летали и жужжали советские истребители, обстреливали нас из пулемётов. Капитан приказал поставить наши камионы (автомобили) под деревьями, замаскировать их ветками, а самим спрятаться в лесной чаще.
Ко мне подошел чётник, который привел меня в этот отряд и представил капитану Митичу, заговорил со мной доверительно: «Капитан собирается вести нас в бой против советских танков на наших простых небронированных камионах. Мы все погибнем! Я решил вернуться в Белград. Если хочешь, идём со мной. У меня в саду закопаем винтовки и патроны, потом поднимем восстание против Тито. Наш король и англичане нам помогут». – «Нет! сказал я. – Я живой титовцам не сдамся. Лучше я погибну в бою!». Тогда чётник снял с плеча свою походную сумку, отдал мне, перекрестил меня и сказал: «С Богом!». Сумка была полна продуктов и папирос, которых я не курил, но папиросы были валютой.