Огненный лед
Шрифт:
— Наивность не помешала занять важный пост в Министерстве иностранных дел.
Додсон нервно усмехнулся.
— В настойчивости американцам не откажешь. Вот что, мистер Перлмуттер, я не хочу показаться невежливым, но разговор закончен. Спасибо за звонок. Всего хорошего.
В трубке раздался длинный гудок. Перлмуттер недоуменно покачал головой. Странно. С чего бы старику так переживать из-за вполне безобидного вопроса? Что за старинная тайна до сих пор тревожит Додсона?
Он набрал номер Остина. Пусть Курт сам разбирается, отчего затонувшая восемьдесят
ГЛАВА 23
Москва.
Клуб находился возле парка Горького, в узком переулке, где когда-то была ночлежка для забулдыг — они спали на крышках от мусорных баков, не обращая внимания на полчища крыс. Теперь вместо алкоголиков здесь собиралась молодежь, похожая на пришельцев из космоса. Над неприметной синей дверью горел одинокий фонарь. Каждый вечер у нее толпились люди, мечтавшие попасть в самый модный клуб Москвы. Настолько модный, что у него и названия-то не было.
Предприимчивый молодой владелец додумался скармливать московским нуворишам самые безвкусные образчики западной поп-культуры. Заведение было организовано по образу нью-йоркского клуба «54», который когда-то прогремел на весь свет, а затем пошел ко дну, не выдержав расцвета наркоторговли.
Клуб располагался в просторном подвале — раньше здесь была швейная мастерская, где за копеечную зарплату какие-то бедолаги в поте лица строчили поддельные «американские» джинсы. Теперь же публике предлагали грохочущее диско, стробоскопы и широкий выбор синтетических наркотиков — их поставляла русская мафия, прибравшая клуб к рукам, когда его первый владелец внезапно скончался от девяти граммов свинца.
Посетители клуба наряжались в диковинные костюмы, надеясь заслужить благосклонность плечистого охранника в черной коже, который стоял между ними и заветной дверью в наркотический рай. Петров немного поглазел на толпу, затем протиснулся между девушкой в прозрачном топе и шортах и ее спутником в бикини из фольги. Вышибала уставился на незнакомца, словно бульдог на прокравшуюся к его миске кошку. Тот подошел к двери и протянул ему сложенный листок.
Крошечные глазки охранника недоверчиво изучали записку. Потом он обнаружил вложенную в нее стодолларовую купюру и подозвал напарника, а сам скрылся за дверью. Вернулся он с человеком в форме флотского офицера. На голове у того была фуражка, а на груди целый иконостас орденов и медалей. Охранник показал на Петрова. Офицер хмуро окинул взглядом лица собравшихся, затем глаза под набрякшими веками сверкнули — узнал. Он жестом пригласил гостя внутрь.
Внутри музыка грохотала так сильно, что Петров едва устоял на ногах. На огромном танцполе бесчисленные тела извивались под монотонный рейв, льющийся из десятков колонок — таких древних, словно их привезли с первого фестивали в Вудстоке. К счастью, офицер провел его в подсобку и закрыл дверь, сквозь которую до них долетал только лишь глухой рокот.
— Бывает, я прячусь здесь от шума, — объяснил офицер.
От него пахло водкой, а в когда-то властном голосе теперь слышались скрипучие нотки. Толстые губы скривились в улыбке.
— Здравствуй, товарищ… А я-то думал, ты погиб.
— Нет, адмирал, я выжил — хоть и чудом, — ответил Петров, разглядывая форму собеседника. — Бывают вещи похуже смерти.
Улыбка адмирала потускнела.
— Только не говори, как низко я пал. Сам знаю. И уж я-то не стал бы потешаться над старым другом.
— Я не потешаться пришел. Помогите мне, и я в долгу не останусь.
Адмирал хмыкнул.
— Как я тебе помогу? Я просто клоун. Этот ублюдок-хозяин держит меня тут на потеху гостям, чтобы помнили о страшном советском прошлом. Впрочем, не такое уж оно страшное…
— Это точно. Но не такое уж и чудесное, — заметил Петров, проведя пальцем по шраму.
— Тогда нас уважали и боялись.
— Враги — да. А собственная страна презирала и мигом вышвырнула, как только для нас не осталось грязной работы. Ваш драгоценный флот превратился в посмешище, а вы сами — настоящий герой — вот до чего докатились…
Украшенные яркими эполетами плечи адмирала поникли, и Петров понял: это было чересчур.
— Простите, адмирал. Я не хотел.
Тот вытащил из кармана пачку «Мальборо» и предложил гостю сигарету, но Петров отказался.
— Да, ты не хотел. Мы все не хотели. — Он закурил. — Ладно, хватит о прошлом. Сделанного не воротишь. Слушай, а может, тебе девчонку позвать? Я ведь здесь не просто так: мне и комиссия полагается, и скидка — как сотруднику. Великая вещь — капитализм.
Петров улыбнулся. В годы их совместной службы адмирал был остер на язык. Новая элита, пришедшая к власти после смены политического режима, обижалась на резкую критику. Адмирал продержался недолго — как и дорогой его сердцу военный флот.
— Успеется. Мне нужна информация об одном флотском проекте.
Глаза адмирала под набрякшими веками превратились в щелочки.
— У флота было немало проектов.
— «Индия», — бросил Петров.
— Подлодка-то? Да, была такая. А зачем тебе?
— Вам, адмирал, лучше не знать.
— Выходит, дело опасное? Никто не будет рисковать просто так.
— Я заплачу.
Адмирал нахмурился, его глаза погрустнели.
— Слушай, а я ведь ничем не лучше шлюх, что клянчат у клиентов дрянное шампанское. — Он вздохнул. — Спрашивай. Постараюсь ответить.
— Спасибо. Я как-то видел лодку класса «Индия» в доке, но на борт не поднимался. Ее ведь разрабатывали для тех же задач, что ставились моему подразделению?
— Слово «интеграция» ненавидят в любой армии мира. Спроси у американцев, во сколько им обошлось стремление армии, флота, ВВС и морской пехоты иметь собственные модификации одного и того же оружия. У нас было точно так же. Флот не желал делиться ни с кем — а уж в особенности с твоей группой, которую не контролировал. — Адмирал улыбнулся. — Впрочем, ее вообще никто не контролировал.