Огненный лис

Воронов Никита

На всякий случай, уходя, Палец одним ударом приклада разнес вдребезги телефонный аппарат:

— Счастливо оставаться! Не задерживайся тут…

Когда Виктор через пару минут вышел в коридор, к ожидавшим его товарищам по несчастью, Круг и питерский гость были живы, но скованы, связаны и спеленаты так, чтобы долгое время не причинять никому беспокойства.

— Завалил? — Поинтересовался на всякий случай Палец.

— Нет. Не взял греха на душу.

— Ну, ты и дурак! — Возмущению миролюбивого обычно Мули Папича не было предела. —

Испугался? Тогда пусти, дай, я их сам, собственными руками…

— Остынь! Пошли отсюда. Быстро… Да, а девчонка-то где?

— Отпустили мы её, — пожал плечами Палец. — Очень просилась. А что, не надо было?

— Да нет, ладно. Надо было только денег ей дать. Побольше. За все пережитое. Ну, и чтобы молчала…

— Да откуда деньги-то? Обойдется! — Махнул рукой жадноватый Муля. — Она и так рада, что отсюда свалила.

— Вот, кстати… о деньгах. — Виктор достал из кармана толстую пачку рублей и долларов, только что реквизированных у Антона Эдуардовича и у Круга. — Впечатляет?

— Сколько здесь?

— Не считал пока. Много.

— Неплохо же в Питере менты живут…

— Ничего, Сергей Иванович тоже не пустой оказался.

Виктор аккуратно прикрыл за собой дверь с казенной табличкой. По гулким бетонным ступеням лестницы, вприпрыжку, он и двое его спутников спустились со второго этажа. Выйдя на улицу, огляделись.

Последствия стихии — это, к счастью, всего лишь, последствия. Нет уже ни душераздирающего свиста ветра, ни грохота громовых раскатов, ни беспощадных молний, полосующих небо… так, всего лишь тяжелый, усталый вздох, после которого снова выглядывает солнце и продолжается жизнь на земле.

Мокрые тротуары покрывала сорванная с деревьев листва. На проезжей части блестели огромные, теплые лужи — перепрыгнуть их было нельзя, но, если не жалеть стоптанную летнюю обувь, вполне можно перейти вброд. Говорят, дождевая вода полезна для ног: гребанешь её усталыми ступнями, и побежала волна, перекатилась через песчаный нанос — в ручеек… А ручеек этот, как и многие другие, бежит уже сам дальше, вниз, по дороге. Ищет ложбинку, просачивается под землю, или находит канаву, которая непременно выведет его к реке, к озеру, к самому морю. Туда, где исчезнет ручей, растворится, смешается с подобными себе, чтобы потом, когда-нибудь, вновь вернуться обратно.

— А ты здесь откуда?

— Привет! — Машина Виктора стояла прямо за углом. Водительское место было свободно, а из-за пассажирского сиденья подошедшим приветливо помахал Данила Московский. — Залезайте.

Пока товарищи по несчастью открывали задние двери и располагались поудобнее, Виктор занял место за рулем и завел отсыревший двигатель:

— Все? Поехали!

— Я, кажется, что-то слышал… — Данила вопросительно посмотрел на Виктора.

— Стреляли, — подтвердил его догадку Муля Папич.

— По вам стреляли? — Уточнил Данила.

— И по нам тоже…

— В основном, правда, Палец отличился, — Виктор сделал очередной поворот и на полной скорости проскочил мимо светофора. — Продемонстрировал превосходство в огневой мощи.

Данила не стал уточнять подробности, он и без того все понял правильно:

— Значит, мы опять в полной жопе?

— Полнее некуда.

Одинокий автомобиль мчался по пустынным улицам, за его приоткрытыми окнами уже мелькали одноэтажные домики пригорода и разноцветные полосы деревянных заборов.

Все четверо, включая разговорчивого обычно Мулю Папича, молчали до тех пор, пока Виктор не припарковал машину у своих ворот. На первый взгляд, все здесь было в порядке. Дом — цел и невредим. Виноградная лоза, полная жизненной силы, рвется вверх, к солнцу, тянется вдоль веранды к электрическим проводам…

— Посидите пока, — оставив приятелей в автомобиле, Виктор прошел вдоль полисадника, приблизился к крыльцу и увидел мать.

— Сыночек! Господи, да где ж тебя… Я вся перенервничалась. Такая буря тут была! У соседей огород побило градом, тополь засохший упал, возле пруда…

— Мама!

— И прямо на соседский сарай… а у нас — тьфу-тьфу-тьфу!

— Я на минутку, мама, — смущенно выговорил Виктор. — И ты вот что… ты собирайся, пожалуйста.

— Куда, сынок?

— Уезжай отсюда. Хотя бы к Лагно пока, а вообще…

— Что случилось, сынок?

Пожилая женщина схватилась за сердце, побледнела… и от этого Виктору стало вдруг невыносимо стыдно и больно:

— Не волнуйся, мама! Все в порядке. Я потом объясню, а ты перебирайся пока отсюда…

— Лучше всего, конечно, было бы сразу в Питер уехать. Но только — через Черкассы, хорошо? Обещаешь?

— Так Кременчуг же ближе? — Все ещё недоумевала мать. — И поезд оттуда прямой?

— Черкассы выше по Днепру, мама. Выше плотины… — Виктор пробубнил ещё что-то не слишком вразумительное, потом окончательно смешался:

— Поезжай, мама. Так надо. За меня не волнуйся.

Мать тяжело вздохнула и усталой, старческой походкой направилась в дом.

— Что брать-то с собой? — Уже изнутри спросила она.

— Самое необходимое, — Виктор тоже прошел к себе в комнату и начал торопливо укладывать личные вещи в большую спортивную сумку.

— А хозяйство на кого? Коза в сарае, огород?

— Соседей попроси.

Закончив недолгие сборы, Виктор вышел из дома, подхватил прислоненную к стене лопату и перебрался в сад. Отмерил от крайней яблони несколько метров, сплюнул на руки, вогнал стальное лезвие в землю… а уже через несколько минут раскладывал в багажнике, среди гаечных ключей, тротиловые шашки и детонаторы.

— Ну, вот, мы теперь и банда. По закону. Оружие, транспорт, распределение ролей…

Муля Папич громко и грязно выругался, чтобы отогнать страх. Данила молча пожал плечами: мол, что же теперь поделаешь? Так получилось. И только Палец коротко, по-деловому, спросил: