Огненный мститель
Шрифт:
– Не произноси больше этого слова, – сказал Проф.
Что ж, разумно. Он ушел, а я открыл дверь и шагнул внутрь. Закрыв дверь, я пристегнул мобильник к плечу и включил подсветку. В темноту уходила мокрая, отчасти прогнившая лестница – как в каком-нибудь старом фильме ужасов. Вот только герои этих фильмов не были вооружены автоматической штурмовой винтовкой «готшальк» с электронным магазином и прицелом ночного видения. Улыбнувшись, я пригасил экран мобильника и поднял винтовку, включив ночной режим. Проф говорил, что этот дом заброшен, но лишняя уверенность не помешала
Я осторожно поднялся по лестнице. Все-таки моя старая винтовка была лучше, чем «готшальк». Да, порой она давала осечку, не была автоматической, и как минимум раз в месяц приходилось подстраивать прицел. Но… в общем, она была просто лучше. И все.
«Меган бы надо мной посмеялась», – подумал я.
Сентиментальные чувства к явно устаревшему оружию? На такое способны только дураки. Вот только, что бы мы ни говорили, к оружию у всех у нас такое отношение. Я потянулся к бедру, внезапно поняв, что пистолета Меган у меня больше нет. Не помешало бы найти ему замену.
Наверху длинной лестницы оказалась когда-то хорошо обставленная приемная, теперь заросшая вездесущей новилонской растительностью. Окна отсутствовали, и, хотя плоды свисали с ветвей и усыпали пол, ни один из них не светился – это происходило лишь ночью.
Я осторожно двинулся вперед, перешагивая через старые ведомости и прочие бумаги. Воняло гнилью и грибами. Я с досадой вспомнил слова Профа. Что он подразумевал под «безрассудным героизмом»? Разве мы не должны быть героями?
Мой отец ждал героев. Он верил в них. И погиб, потому что верил в Стальное Сердце. Можно было считать его глупцом – но отчего-то я все больше жалел, что сам не такой же. Уж точно я не испытывал бы угрызений совести, помогая людям. Проф мог говорить что угодно, но в глубине души чувствовал то же самое. Он согласился убить Стальное Сердце, полагая, что мстители приносят недостаточно пользы.
Он принял бы верное решение. Он спас бы город. Проф действительно был героем. Эпиком, сражавшимся за человечество. Ему просто следовало это признать. И…
Под моей ногой что-то хрустнуло.
Застыв, я снова оглядел маленькую комнатку в прицел. Ничего. Опустив винтовку, я включил подсветку. Что, во имя Напасти…
Оказалось, что я наступил на кучку небольших плодов, росших на лианах у подножия одного из деревьев. Из ствола вырастали странные усики, похожие на щетину на лице человека в маске. Приглядевшись повнимательнее, я вдруг понял, что на их концах висят… печенья.
Да, именно печенья. Присев, я пошарил среди них и вытащил клочок бумаги.
«Печенье с сюрпризом, – подумал я. – Растущее на дереве».
Перевернув бумажку, я прочитал: «Помоги мне».
Здорово. Я снова очутился в фильме ужасов.
Я отступил на шаг, быстро подняв винтовку, и снова оглядел комнату, подсвечивая мобильником темные углы за древесными стволами. Никто на меня оттуда не прыгнул.
Убедившись, что вокруг никого нет, я снова наклонился и поискал среди обломков печенье, обнаружив еще несколько бумажек. На всех них было написано «Помоги мне» или «Она держит меня в плену».
– Дэвид? – послышался в наушнике
Я подпрыгнул чуть ли не до потолка.
– Э… пока нет, – ответил я, запихивая в карман бумажки и кусочки печенья. – Я тут наткнулся на что-то интересное. Никто, случайно, не сообщал о печенье, которое растет на плодовых деревьях?
На мгновение в наушнике наступила тишина.
– Печенье? – переспросила Тиа. – Дэвид, ты здоров?
– Ну… недавно у меня было несварение желудка, – заметил я, направляясь к другой двери позади разваливающегося секретарского стола. – Но вряд ли из-за этого мне привиделось печенье. Обычно при несварении бывают галлюцинации в виде творожного пудинга.
– Ха-ха, – сухо сказала Тиа.
– Возьми образец, – велел Проф, – и иди дальше.
– Есть, – ответил я.
Прислушавшись у двери, я распахнул ее и проверил все углы помещения, в которое она вела. Там было пусто, хотя из двух широких окон падал свет. Офис был завален книгами и металлическими штуковинами вроде шариков, которые приподнимаешь с одной стороны, а они отскакивают с другой. Здесь росли лишь два дерева, от которых ползли лианы по книжным полкам у каждой стены.
Я двинулся дальше, перешагивая через мусор и пригибаясь как можно ниже, чтобы меня не заметили через окна. Здание одиноко торчало посреди океана. Внизу пенились волны, ударяясь о его основание. Вдали, на противоположной стороне залива, над поверхностью выступали другие здания – настоящий Новилон.
Присев, я положил рядом рюкзак и выставил ствол винтовки в разбитую часть окна. Глядя в прицел, я настроил его на десятикратное увеличение. Аппаратура работала превосходно – я с легкостью видел на расстоянии пятисот метров, и это без дополнительного увеличения.
Треск! С такого расстояния мне еще стрелять не приходилось. Я хорошо владел винтовкой, но обученным снайпером не был. Впрочем, я сомневался, что «готшальк» способен стрелять на такую дальность, несмотря на великолепный прицел.
– Я на месте, – сказал я. – Какое здание?
– Видишь остроконечную крышу? – спросил по связи Эксель. – Возле двух плоских?
– Угу, – ответил я, подстраивая прицел.
И там сидел он.
29
Разрушитель выглядел примерно так же, как и в прошлые наши встречи, но на этот раз он снял рубашку, плащ и очки, которые лежали на крыше рядом с его мечом. Он сидел скрестив ноги, с обнаженной забинтованной грудью, подняв к небу украшенное козлиной бородкой лицо и закрыв глаза.
Главное же различие заключалось в том, что теперь он светился изнутри.
Внезапно меня охватила ярость. Я вспомнил, как барахтался в воде и ядро на ноге тянуло меня в глубину.
Наведя перекрестие прицела прямо на лоб Разрушителя, я нажал кнопку сбоку винтовки, послав видео с прицела на мой мобильник. Картинка отправилась к Тиа.
– Спасибо, – сказала Тиа, просматривая видео. – Ох, не нравится мне это. Думаешь о том же, о чем и я?
– Угу, – ответил я. – Можешь найти мои фотографии Хьюстона?