Огненный шар
Шрифт:
– Давно бы выгнал, да жалко ее. Муж год без работы, а она кредит выплачивает за дом. Плачет, просит постоянно. Жалко ее, – повторил он, решив казаться человечным. – Опять же, задерживается, выходит по выходным безропотно, без требования отгулов и оформления приказов за работу в выходные дни. Сейчас ведь все грамотные. Чуть что – об ущемлении своих прав верещать начинают.
– С ней подобных проблем нет, как я понял, – удовлетворенно кивнул Севастьянов, медленно потягивая дорогой коньяк из пузатой рюмки.
– Совершенно, – кивнул Валера и поставил свою рюмку на стол.
Руки заметно подрагивали, надо было их срочно чем-то
– А покажи мне ее кабинет, – вдруг резко поднялся из своего кресла хозяин.
И они пошли в отдел продаж, возглавляемый Кариной. Впереди – Севастьянов, сзади – на ватных ногах Мельников. Коридор в двадцать три с половиной метра показался ему нескончаемым. Он думал, думал, думал, следуя за Севастьяновым по пятам.
Что он задумал?! Зачем ему эта девка?! Ему что, мало других, которые прыгают ему на шею, стоит голову в их сторону повернуть?! Так там такие красотки, не чета этой длинноногой дылде, выстригающей свою белобрысую голову почти под «ноль». Может, устал от совершенства и потянуло на простоту?! Так Карина далеко не проста, это та еще головная боль. У нее такое на уме!
Кстати!
– Вот ее место, – ткнул пальцем в сторону стола в дальнем углу Мельников.
– Ага… – хозяин подошел, потрогал безделушки, выставленные на подставке монитора, взял в руки фотографию черноволосого улыбающегося мужчины. – Муж?
– Наверное, – Мельников равнодушно пожал плечами. – Проблемный будто.
– Не работает, я помню.
– К тому же еще и пьет, – поспешил добавить Валера.
– Да… С таким нелегко, – Севастьянов внимательно рассматривал симпатичное лицо на фотографии. – Или, наоборот, прекрасно… Что она-то говорит?
– По поводу?
– Вообще… – он неопределенно развел руками, поводив кистями рук, как в восточном танце. – Обо всем. О жизни, о муже? Какие у нее планы на жизнь вообще?
– Так кто же знает-то, Николай Егорович?! – будто с горечью воскликнул Мельников, панически не зная, в каком русле вести разговор. – Сами знаете, мне с моей занятостью некогда с подчиненными задушевные разговоры вести.
– Да! Но зато я точно знаю: ты можешь эти самые разговоры в редкие минуты отдыха прослушивать, – и, обернувшись к нему, Севастьянов потребовал. – Давай, давай сюда свою прослушку. Я знаю, что ты всех слушаешь. Ну! Валера, не заставляй меня ждать!
Мельников почти умер в эту минуту. Он оглох, ослеп, перестал дышать.
Кто??? Какая падла настучала??? Кто сдал его Севастьянову??? Кто-то из своих??? Но этого не может быть! Он всех слушает! Он знает все о каждом. Все!!! О критических днях своих подчиненных. О сексе на стороне, о проблемах детей. О сваренных борщах и непропеченных пирогах. Он все знает! Почему ни разу не понял, что за его наблюдениями кто-то тоже наблюдает??? Кто это???
Скорее всего, кто-то из уволенных настучал. Больше некому.
– Ну же! Валера!
Взгляд Николая Егоровича был полон нетерпения и только. Не было в нем ничего более. Ни осуждения, ни злобы, только нетерпение и любопытство.
– Давай-ка мы послушаем твою красавицу, – пробормотал с вожделением Севастьянов, принимая из рук Мельникова хитрую японскую штучку, включающуюся только при разговоре.
И послушали!
Лучше
Севастьянов прослушал запись несколько раз. Остался вполне доволен. А чего ему быть недовольным, собственно? Глупая девчонка Олька откровенно восхищалась им и готова была прыгнуть к нему в койку без приглашения. Говорила о нем с таким восторженным придыханием, что любого за душу тронет. Севастьянов тоже был из плоти и крови, хоть и причислял себя к небожителям.
Карина о нем тоже ничего плохого не сказала. Она и не видела его толком ни разу. И о политике его правления не знала тоже ничего, потому что не вышла рангом, чтобы быть с ней знакомой. И тоже готова была прыгнуть к нему в койку, правда, условия выдвинула немыслимые, овца!
– И что мне прикажешь теперь делать, Валерка? – хохотал во весь голос Севастьянов. – Сжечь тебя на костре? Ничего себе условие!!! Тоже нашла инквизитора, ха-ха-ха. Да и ты не Джордано Бруно! Ха-ха-ха… – захлебывался смехом Севастьянов.
Они уже пару часов как уехали из офиса и отдыхали в загородной резиденции Севастьянова, где с обеда топилась баня. Мельников баню не любил – не видел особой нужды истекать потом и задыхаться от жара. Больше бассейн любил и теннис. Но с хозяином-то не поспоришь – тот любил парную, значит, ее должны были любить все, кому он платил. А после парной любил покуражиться, с девками там или со стрельбой по тарелкам. Сегодня девок не было, ружья тоже не доставали. Сегодня доставали Мельникова.
– Эта твоя Карина… – Севастьянов сделал из пальцев воронку, покрутил ею в воздухе. – Такая, скажу тебе штучка…
Спросить, почему Карина его, Мельников не осмелился. Если Севастьянову кто-то настучал про прослушку в кабинетах, то могли оповестить и о том, что он с Кариной регулярно в дни ее опозданий запирается в своем кабинете. И могли добавить, кстати, что не с ней одной это делает.
Интересно, как относится к этому хозяин? Он вот лично относится к этому, как к спорту. Ему на них плевать, на этих офисных баб. Он их даже презирал за покорность. И Карина не была исключением. За то, чтобы сохранить свое рабочее место и весьма приличную зарплату, такое порой вытворяла!
Поэтому реплику хозяина он оставил без комментариев, лишь слабо пожав плечами.
– Слушай, а расскажи мне, брат Валерка, как разработки нашего с тобой нового проекта себя чувствуют? – отошел через полчаса от фривольных тем Севастьянов, снова возвращаясь к работе. – Туговато идет? Чего не хватает? Связей или ума?
Мельникова обдало холодом, невзирая на то, что в предбаннике, где они теперь отдыхали, было невыносимо жарко.
Проект!!! Это и не проект был даже, а так, одна пока говорильня! В одном телефонном разговоре, состоявшемся очень-очень давно, Николай Егорович обмолвился, что неплохо было бы освоить еще одно направление, что оно пока не так хорошо освоено в их регионе, и ниша, мол, пока не заполнена. Можно туда влезть и освоиться.