Огненный столб
Шрифт:
— Это похоже на проклятие, — заметил начальник.
— Похоже, — дружелюбно согласился Иоханан.
Они двинулись в путь перед рассветом. Иоханан хотел достичь оазиса, до которого, по его мнению, можно было успеть добраться прежде, чем дневная жара одолеет их. Он замечательно туманно объяснил, где находится это благословенное место, хотя, казалось, давал начальнику вполне четкие указания насчет дороги. На прощание они обменялись подарками: в обмен на бурдюк вина начальник получил красиво вытканный ковер, один
Нофрет считала, что обмен был явно неравноценным. Начальник, небось, посмеивался над щедрым кочевником. Кочевник же был исключительно доволен собой, радостно прощаясь со всем биваком, включая собак и лошадей.
— Он тебя надул, — сказала Нофрет, когда бивак остался далеко позади.
В утреннем свете была уже ясно видна довольная ухмылка Иоханана.
— Конечно. И поздравляет себя с этим.
— Ты бы мог дать ему что-нибудь менее ценное, и все же он остался бы в убеждении, что облапошил тебя.
— Ну да, но так он полностью будет убежден, что я дурак, а все кочевники — полные идиоты. Начальник даже не заметил тебя, не говоря уж о госпоже. Он же буквально упивался собой — могущественным, благородным, неизмеримо превосходящим всех на свете египтянином.
— И даже не подумал о том, что нас стоило бы расспросить поподробнее. — Нофрет покачала головой. — Вот как плохо быть чересчур умным.
— Ну, от этого бог меня сохранит, — выразил надежду Иоханан, все еще ухмыляясь.
49
Покинув солдатский бивак, они не встретили больше ни души. В пустыне не было людей, хотя живых существ оказалось великое множество: птицы, ящерицы, змеи, шакалы, вышедшие на ночную охоту. В следующую ночь после ухода с бивака Нофрет, карабкаясь на очередной песчаный холм, уловила какое-то движение. Тонкая остроухая тень трусила впереди, казалось, направляя Иоханана, их предводителя, на верный путь среди безграничного пространства.
Тень оглянулась. Глаза ее светились в сумраке, но не зеленым или красным светом, как у других животных, а холодным белым сиянием звезд. Нофрет моргнула. Какое-то мгновение создание бежало не на четырех, а на двух ногах: стройное человеческое тело, но с головой шакала, с глазами шакала, с клыками, сверкнувшими в улыбке.
Шакалоголовый Анубис был проводником мертвых, причем египетских мертвых. Нофрет же чувствовала себя даже слишком живой. У нее ныли все кости, горели ноги: ночь за ночью ей приходилось шагать в сандалиях на тонкой подошве. Она невероятно устала, хотелось есть, хотелось пить. Леа должна бы чувствовать себя еще хуже, но шла с видимой легкостью. Старая женщина не позволила посадить себя на осла позади Анхесенамон. Она пойдет пешком. Ни о чем другом она и слышать не желала.
В эту ночь путники нашли воду, колодец в пустыне, такой маленький и незаметный, что возле него не видно было ни клочка травы. Воды хватило только на то, чтобы наполнить один бурдюк, но это было лучше, чем ничего.
Иоханан не говорил, как долго им еще придется идти,
Девушка никогда не предполагала, что в мире существует так много пустыни и что ей придется самой идти по ней. Это была смятая, растрескавшаяся, бесплодная земля, а на горизонте вздымались горы. С каждым днем они все приближались. Анхесенамон с каждой ночью все больше приходила в себя, но, по-видимому, до сих пор еще неспособна была осознать, где находится.
Если ее дух ушел и не вернулся, Нофрет не представляла себе, что с ней станет. Она, всегда такая царственно надменная, не признававшая ничьей волн, кроме своей собственной — с тех пор, как ее отец отправился в дом очищения в Ахетатоне, — стала такой покладистой и покорной. Больно было смотреть на нее, видеть лицо, такое красивое и такое пустое, невидящий взгляд, устремленный на сухую землю, как будто перед царицей простиралась зеленая роскошь ее сада.
Возможно, ей было хорошо. Она не знала боли. Никакие воспоминания не беспокоили ее. Анхесенамон была телом без духа и шла туда, куда ее вели.
— Он тоже шел этим путем? — спросила Нофрет у Иоханана, когда они почти без труда шли по полосе ровного песка. — И был так же не в себе, как и она? Вернулся ли он когда-нибудь?
— Он сам вел нас, а перед ним был его бог.
— Конечно, — сказала Нофрет, помолчав. — А она идет за нами, слепая, как всегда.
— Так лучше. Когда мы доберемся до места, она придет в себя.
— Откуда ты знаешь? Почему так уверен в этом?
— Так мне было обещано. И еще мне было обещано, что никакая опасность нас не коснется. Разве мы не прошли невредимыми через страну львов, через пылающую землю, через солдатский бивак?
— Но мы еще не дошли, — пробормотала она. — И может быть, не дойдем никогда.
— Надейся, — сказал Иоханан.
— Надежда для глупцов, — Нофрет ускорила шаг, вскоре намного опередив его, идя по песчаной тропе от камня к камню, прямо в бесконечное пространство. Она слышала, как остальные движутся следом. Тень появилась и пошла впереди: опять тот же шакал или его родич. Нофрет решила последовать за ним, хотя он, возможно, направлялся всего лишь к своему логову.
Шакал вел ее до рассвета и привел к углублению в каменистом холме, где из-под скалы, побулькивая, вытекал ручеек. Здесь можно было утолить жажду, отдохнуть и даже выспаться на чахлой траве.
Все заснули, даже Анхесенамон. Нофрет лежала без сна. Устроившись в тени камней, она решила не забираться в палатку, где спали Леа и Анхесенамон. Иоханан был на страже: сидел наверху, прислонившись к скале, закутавшись в свои многочисленные одеяния, и смотрел, как восходит солнце, а с ним поднимается жара.