Огненный трон
Шрифт:
Стоило мне спросить, и Катрина с визгом затормозила. Только не говорите, что с визгом тормозят машины, а не верблюды. Моя верблюдица достигла вершины большого песчаного холма, и песок под ее копытами скрипел точь-в-точь как автомобильные тормоза. Гинденбург тоже остановился, но «поддал газу».
Я взглянула вниз. Вдалеке виднелись зеленые поля и пальмы. Если бы не они, все это было бы похоже на лондонский парк. В воздухе проносились птицы. Сверкала вода в озерах. Я заметила несколько хижин, разбросанных в разных местах оазиса. Над их крышами поднимались
Представляю, какие чувства возникали у древних путешественников, когда после многих дней утомительных странствий по пустыне им попадался оазис. Неужели впереди нас ждал райский уголок?
Верблюды, даже магические, лишены чувства прекрасного. Гинденбург и Катрина смотрели не на красоты оазиса, а на цепочку следов, тянущихся снизу. Эти следы оставлял поднимавшийся к нам кот. Мне показалось, что он был сильно не в настроении.
— Наконец-то, — произнес кот.
Я слезла с Катрины и вперилась глазами в кота. Меня не удивляли говорящие коты. Я видела штучки и поудивительнее. Кот говорил знакомым голосом.
— Баст! — воскликнула я. — Что ты делаешь внутри этого…
Кот встал на задние лапы и вытянул передние.
— Ты хотела сказать, внутри этого египетского мау? Посмотри, какой красавец. Пятнистый, будто леопард, голубоватая шерсть.
— Только мне кажется, что этого красавца крутили в блендере! — выпалила я.
Честное слово, я не хотела обидеть котяру. Но ему здорово досталось от жизни и от врагов. Кто-то выдрал ему целые клочья шерсти. Наверное, в раннем котеночном детстве он действительно был красавцем. Но то время давно прошло. Оставшаяся шерсть была грязной и свалявшейся. Морду кота уродовали многочисленные шрамы, а воспаленные, гноящиеся глаза сразу заставили меня вспомнить про Влада Меншикова.
Баст… или кот… словом, они снова встали на четыре лапы и презрительно фыркнули.
— Сейди, дорогая. Помнишь, мы с тобой говорили о боевых шрамах у котов? Этот кот — настоящий воин!
«Воин, которого вечно бьют», — подумала я, но промолчала.
— Баст, где ты сейчас? — спросил спрыгнувший с Гинденбурга Уолт.
— Пока что в глубинах Дуата, — вздохнула она. — Наверное, проторчу здесь еще день, пока не выберусь. Здешние события… несколько хаотичны.
— Как ты? — спросила я.
— Более или менее, — ответила Баст, и кот утвердительно кивнул. — Но приходится держать ухо востро. Бездна кишит врагами. Все известные пути и реки охраняются. Мне придется сделать большой крюк, чтобы выбраться незаметно. Завтра, на закате дня, наступит весеннее равноденствие. Надеюсь, к этому времени поспею. Но я все-таки решила отправить вам послание.
Уолт сдвинул брови.
— Так значит, этот кот — настоящий?
— Разумеется, настоящий, — ответила Баст. — Управляется частичкой моего ба. Я легко могу говорить через кошек. Но до сих пор рядом с вами не было ни одной. Понимаете? Вам надо держаться
— Погоди, Баст, — перебила я богиню кошек. — Ты говорила о послании. Какое послание?
— Апофис поднимается.
— Так мы это уже знаем.
— Все оказалось хуже, чем мы думали, — сообщила Баст. — Над разрушением стен его тюрьмы трудится целый легион демонов. Апофис так рассчитал время своего освобождения, чтобы оно совпало с пробуждением Ра. Оно ему очень нужно. Слышите? Пробуждение Ра — часть коварного замысла змея.
Моя голова превращалась в желе. И дело было не в ошеломляющей новости, а в том, что Катрина добралась-таки до моей головы и теперь обсасывала мне волосы.
— Баст, я правильно тебя поняла? Апофис хочет, чтобы мы освободили его заклятого врага? Это какая-то бессмыслица.
— Я не могу вам объяснить. Но чем ближе я к его клетке, тем яснее могу читать мысли змея. Мы же с ним веками сражались. Наверное, осталась какая-то связь… Дело не в этом. Завтра наступает весеннее равноденствие. И завтра, двадцать первого марта, Апофис намерен выбраться из Дуата. Он задумал проглотить солнце и уничтожить мир. Апофис считает, что пробуждением Ра вы только поможете ему осуществить ужасный замысел.
Уолт нахмурился. Совсем как Картер.
— Если Апофис хочет, чтобы мы успешно пробудили Ра, почему тогда он мешает нам?
— А мешает ли? — спросила я.
Мелочи, не дававшие мне покоя в последние дни, вдруг совпали, как куски пазла. Почему в Бруклинском музее Апофис лишь попугал Картера? Ведь Стрелы Сехмет могли бы с легкостью убить моего брата. Первая странность. Вторая: почему нам позволили убраться из Петербурга? И наконец, третья: с чего это вдруг Сет подсказал место-нахождение третьего свитка?
— Апофису нужен хаос, — объяснила я. — Он хочет, чтобы его враги перессорились между собой. Когда Ра вернется, начнется что-то вроде гражданской войны. Маги и так уже разделены. Боги вспомнят старые обиды и начнут воевать друг с другом. И если Ра возродится не молодым и сильным, а останется дряхлым стариком, каким я его видела…
— Так может, нам незачем пробуждать Ра? — прервал меня Уолт.
— Это не решение, — сказала я.
— Я совсем сбита с толку, — призналась Баст.
Мои мысли лихорадило. Верблюдица продолжала жевать мои волосы, но я едва это замечала.
— Нам нельзя отказываться от задуманного, — сказала я. — Нам нужен Ра. Маат и хаос должны быть уравновешены. Вы согласны? Поднимется Апофис, значит, и Ра тоже должен подняться.
Уолт крутил кольца на своих пальцах.
— Но если Апофису так нужно пробуждение Ра, если он считает, что это поможет ему уничтожить мир…
— А мы должны считать, что Апофис ошибается.
Мне вспомнилось, что говорила Жас… то есть ее рен:
«Мы выбрали веру в Маат».
— Мы можем считать что угодно, — невесело усмехнулся Уолт. — Апофису плевать на наши мнения.