Огненный всадник
Шрифт:
— Ну, — усмехнулся Кмитич, — разное говорят. От сумасшедшего царя Ивана Жахливого не думаю, что могло здоровое потомство родиться. Вот и отец нынешнего царя, того, — Кмитич присвистнул, — сварьятел. Может, и этот не в порядке. Из-за этого, наверное, им там и не сидится в Москве. Поэтому уедем отсюда в Оршу. Или в Вильну. Там красиво, людей много, дома близко друг к другу стоят, и люди прямо из окон общаются между собой через улицу. Шведы называют Вильну славянским Карфагеном. Карфаген и есть!
— А что за Карфаген?
— Ну, город такой был в Африке еще
— Ты такой умный! Откуда знаешь все?
— У нас дома книг всегда было много, — ответил Кмитич, с укоризной покосившись на стол Маришки, где лежала одна-единственная книга-русский молитвенник «Часослов» краковского издателя Швайпольта Фиоля, отпечатанная еще в 1491 году. Ее Кмитич уже успел посмотреть. Еще одна старая и не менее ценная книга — «Бивлия Руска» полоцкого доктора наук Францыска Скорины — лежала на полке под толстым слоем пыли и уже давно служила подставкой для подсвечника. По тому, как капли воска залепили страницы, можно было предположить, что в последний раз книгу раскрывали в том же 1517 году, когда сей том вышел из типографии.
— У нас много книг, — повторил, повернувшись к Мариш-ке, Кмитич, — со всего света. Брат мой — известнейший в Литве педагог и поэт, между прочим.
— Дану?
— Микола Кмитич. Неужто не слыхала?
— Нет.
— Ось! — Самуэль рассмеялся. — Ты первая, кто не знает моего брата! Это даже приятно! А то бы я подумал, что ты меня полюбила только из-за него! А я ревнивый! Хотя, — и он перекрестился, — мой брат уже в раю давно. Я его не помню даже. Так неужто и в самом деле не читала ты поэм Миколы Кмитича?
— Науки девушкам ни к чему, — чуть обидчиво ответила Маришка, — так наш батюшка говорит.
— Может, он и прав.
— И еще он говорит, что мы, бабы, бесовское отродье. Только и думаем, как бы мужчин с пути истинного сбить.
— И это верно! — рассмеялся оршанский войт. — Вот меня на службу зовут, а я не иду из-за тебя. Правда, и сам не хочу.
— Но я не бесовское отродье и тоже кое-что из наук знаю, — стала оправдываться юная жена Кмитича, — к примеру, знаю про родной Смоленск много интересного. Знаю, что там, ще сейчас Доминиканский кляштор, был ранее Авраамиев монастырь. Знаю, что построили наш Смоленск варяги из шведского Смоланда, потому он так и называется. В деревне Гнездо-во, тут недалеко к западу от Смоленска, целый город погребальных варяжских курганов есть. Сама видела те курганы. Может, там золота много? Но нам строго запрещают эти курганы копать. Говорят, духи урманов их охраняют.
— О! — поднял удивленно темные брови Кмитич. — А я, хоть и считаю себя смоленским, такого и не слышал пока. Утерла ты мне нос! — засмеялся он и поцеловал девушку в губы.
— Значит, в Оршу, раз там пожары, мы не поедем? — лукаво улыбнулась пани Кмитич, — так, может, все-таки в Виль-ню? Ну, раз там этот, как его, Каркаген!
— Карфаген! — поправил Кмитич. — Можно и в Вильну.
— А там женщины, поди, красивые, не чета нашим! Что носят сейчас в Вильне?
— Сейчас не знаю. Знаю, что мужчины носят белые или черные туфли на красном высоком каблуке до полутора вершков.
— А это откуда знаешь? — удивилась девушка.
— Боноллиус сказал, — улыбнулся Кмитич.
— А, этот! — по-детски захихикала Маришка. — Ну и петух расфуфыренный этот Боноллиус!
— Зато не в пример другим делом полезным здесь занимается. Если бы не он, то через вашу стену коровы бы пробегали, и ворот никаких не надо было бы. Представляешь, он даже в Америку плавал юнгой вместе с капитаном Лапусиным.
— А это кто такой?
— Не знаешь Еванова-Лапусина?! Как же так! Ну, это ведь знаменитейший во всей Речи Посполитой человек. Это наш Христофор Колумб!
— А это кто?
— Колумба не знаешь?
Маришка смущенно заморгала.
— Это один наш бывший земляк, — стал объяснять Кмитич, — что поплыл на португальских кораблях в Индию не на восток, а на запад, используя открытие Магеллана, что Земля круглая. Ну и приплыл к новой земле, которую поначалу принял за Индию, потому и назвал Вест-Индия — Западная Индия. Неужто вообще не слыхала?
— Что-то слыхала, — покраснела Маришка.
— Так вот, Лапусин. Я-то думал — он уже умер, но, оказывается, жив старый морской черт. Наверное, мемуары пишет у камина. Он победил пиратов на Полесском море, помогал гетману разбить Хмельницкого… Так, все! — Кмитич голым выскочил из кровати. — Надо собираться. Слышала, что просили? Хутка! А я тут лежу, как бервяно!
Первым делом он поднял ножны своей карабелы, потряс ими в воздухе, улыбаясь:
— Без Бога ни с порога, без карабели — ни с постели!
Маришка, подперев голову рукой, с улыбкой рассматривала поджарое мускулистое тело Самуэля, наблюдала, как он быстро двигается по комнате, собирая разбросанное платье. Ее щеки налились розовым румянцем:
— Самулек! — тихо позвала она. — А я тебе понравилась? Ты меня и вправду любишь?
— Конечно же, глупышка! — засмеялся Кмитич и тут же посуровел, подумав про себя: «Боже! Я ж ее совсем не кахаю! Что я сотворил!»
Кмитич прибежал, как и просили, к пятой кватере. Там уже стояли Обухович с Боноллиусом, вокруг пушки сидела небольшая группа пушкарей, оживленно беседуя. Боноллиус брезгливо поглядывал на рыжебородого пушкаря с глиняной курительной трубкой.
— Опаздываете, пан жених, — мягко упрекнул Обухович Кмитича.
— Прошу прощения, пан, — кивнул головой Кмитич, — а что была за срочность?
— Вот тут хотели обстрелять подозрительный отряд казаков, то бишь легкой конницы. Наверное, разведка московцев. И вот еще полюбопытствуйте, — Обухович протянул Кмитичу мятый лист царской грамоты, точно такой же, какую в эти дни зачитывал в Вильне гетман своим полковникам. «Пан канонир» быстро пробежал глазами текст.