Огненный зверь

Цормудян Сурен Сейранович

— Ты на что это намекаешь, выхухоль! — снова зарычал Ходокири.

— Да на то, братец, что кобылка моя издохнет через полверсты. Без обид. Но ежели семечек не хотите, я поехал. — Он звонко ударил лошадь по крупу хлыстом, и повозка помчалась вперед с завидной для рейтаров скоростью.

— Урод, — фыркнул Павел.

— Чего ты лаешь-то на всех, Ходок?! — раздраженно бросил Артем.

— А то! Надо было малость на нем злость сорвать, а то, знаешь ли, есть такое желание — звездануть тебе в лоб чем потяжелее! И с чего бы это, а, Артем?!

—

Да кончай ты ныть, черт тебя дери! Вон мужик колею укатал! По ней рейт тяни!

— Дурак! Тут он раз тридцать проехать должен, чтобы снег держал хорошо! Видишь, один хрен, проваливаются колеса!

В жесточайшей словесной перепалке они даже не заметили, как преодолели еще сотню метров. У Артема на мгновение даже мысль возникла: а может, и дальше крыть друг друга последними в лексиконе словами?

— Глянь-ка! — Ходокири вдруг остановился и вытянул руку.

Впереди на свежем снегу виднелся след. Разумеется, свежий, да и каким еще ему быть на свежевыпавшем снегу. Но это были не полосы от колес и не кружке от копыт. След шел справа налево, и его только что пересекла та самая телега. Рейтары приблизились.

— Снегоход, что ли? — почесал бороду Павел.

— У снегохода гусеничная колея пошире. Посмотри, тут еще и отпечаток мотоциклетных шин посередке. Странно.

— Действительно странно. — Ходок продолжал чесать бороду, выдирая из нее сосульки. — Да и хрен с ним. Пошли дальше.

— Нет, мне любопытно, что это за агрегат. — Артем взглянул налево, по курсу загадочного транспортного средства.

Метрах в сорока начинались неширокие, но довольно густые и высокие заросли кустарника и молодых берез. И казалось, что там след и кончался.

— Пойдем глянем.

— Да чего ради? — заартачился Павел.

— Да ничего не ради, а любопытства для!

Поворчав, Ходокири все же согласился. Мотоциклы прислонили друг к другу, чтоб не упали (в среде рейтаров падение байка считалось весьма крупным позором для его владельца), а затем Артем и Павел двинулись по следу.

Скрытый кустарником, там действительно находился некий самоходный агрегат. Пришлось напрячь ноющие от снежной белизны глаза, чтобы понять: это тоже мотоцикл. Черный, как принято у рейтаров. Скоростной, судя по дизайну. Ну а зимние условия внесли дополнительные элементы в конструкцию. К передней вилке приделана рама с парой широких лыж, между которыми находится колесо, не очень полезное для движения по сугробам. У ведущего колеса похожая конструкция, но более хитроумная. По обе стороны треугольные каркасы с роликами, со звездочкой на вершине каждого треугольника, получающей крутящий момент от ведущего колеса, и резинометаллическими гусеницами.

— Ого! — воскликнул Павел, разглядывая конструкцию. — А ведь толково придумано, да, Тёма?! На таком хренокате самое то зимой!

Артем присмотрелся к фарам мотоцикла. Спарка световых приборов имела козырьки «хмурые брови» и была помещена в раскрытую пасть выкрашенных той же черной краской челюстей неизвестного

и, судя по всему, хищного зверя. Где-то он уже такое видел…

— Паша, это ее мотоцикл, — тихо проговорил он, сосредоточенно глядя по сторонам.

— Чего?

— Я говорю, это ее рейт.

— Чей?

— Химеры.

Ходокири еще раз внимательно осмотрел транспортное средство:

— А, точно. О! И шлем ее!

На сиденье действительно находился черный глянцевый шлем со стеклянным забралом; тонировка тоже была непроницаемо темной. У рейтаров имелся особый язык сигналов, которые можно подавать при помощи мотоцикла и шлема. К примеру, ты увидел у дороги стального коня и на руле висит шлем — значит, хозяину требуется топливо. И если простой путник не обязан в этом случае помогать, то у рейтаров взаимовыручка являлась законом чести.

Шлем Химеры был аккуратно водружен на сиденье. Это красноречиво говорило о том, что наездник отлучился по нужде. То, что шлем не перевернут, означало, что нужда большая.

В кустах послышался хруст, и Павел машинально потянулся к висящему за спиной автомату.

— Не горячись, — тихо произнес Артем.

— Ну, мало ли…

Наконец из кустов вышел человек.

— Привет, мальчики, — невозмутимо произнесла девушка лет двадцати шести, ничуть не удивившись появлению рейтаров.

У Артема екнуло сердце. Это действительно была она. Химера. В черной косухе, на сей раз с меховым утеплителем. На спине, как и в прошлую встречу, аккуратный чехол с обрезом двустволки. Патронташ на поясе. Внушительный тесак в ножнах, постоянно шевелимых правым бедром, обтянутым лакированной кожей. Высокие, почти до колен, ботинки с серебристыми крюками для шнуровки. Ну и сама она. Две косички черных волос, достигающие груди. Черная, как и все, что связано с Химерой, повязка, скрывающая то место, где отсутствовал один из прелестных больших миндалевидных глаз.

Павел склонился к уху товарища:

— Слышь, Тёма, а в прошлый раз у нее разве левого глаза не было? По-моему, правого.

— Левого…

Химера выпятила нижнюю губу и резко дунула вверх, смахивая ровную челку с оставшегося глаза. Челка с прошлой встречи заметно удлинилась и опустилась значительно ниже тонких, со вздернутыми внешними кончиками бровей.

— Может, поздороваетесь, наконец? — укоризненно покачала она головой.

— Привет, — растерянно буркнул Артем.

— Ага, привет, — ухмыльнулся Ходокири. — А чего это ты тут делаешь?

— Веришь, нет, дружок, но даже хорошеньким девочкам иногда приходится писать и, — она вперила свой единственный глаз в Павла, — о ужас, даже какать.

— Эротично, блин, звучи-ит! — Последним слогом Ходок едва не подавился, поскольку Полукров легонько ткнул его локтем под дых.

— Откуда у тебя примочки такие на рейте? — спросил Полукров у девушки.

— А у вас, как я поняла, их нету? — хмыкнула Химера. — По этой причине вы такие взмокшие оба? Ох, мальчики, сочувствую.