Огневой вал наступления
Шрифт:
— На пехоту надейтесь, но и сами не плошайте! — добавил он. — Немцы применяют танки массированно, авиация наводит их на наши артиллерийские позиции. Стремятся обойти и ударить с тыла. Если не будете готовы встретить танковую атаку прямой наводкой, сомнут.
Конечно, за одну ночь не перестроишься из артиллериста-контрбатарейщика в артиллериста-противотанкиста, однако при наличии кадровых, отлично подготовленных бойцов и командиров можно немало сделать и за такой короткий срок. Иван Мартьянович Семак возглавил дело. В каждом дивизионе и батарее создали группы прикрытия, вооруженные пулеметами и гранатами. Позиции для тяжелых пушек-гаубиц выбрали с расчетом на прямую наводку. Батареи поставили так, чтобы они страховали друг друга огнем на случай прорыва немецких
По карте с применением самых точных методов подготовили исходные данные для стрельбы по мосту. Еще раз созвонились с начальником артиллерии армии. Я спросил:
— Команды не ждать, так?
— Так! — ответил Владимир Николаевич Сотенский. — Все решишь сам.
Утро было безоблачное, и примерно к пяти часам речной туман рассеялся. Солнце взошло у нас за спиной, в его лучах расположение противника хорошо просматривалось. Он не очень-то и маскировал свои намерения. К Горыни выдвигались танки, шли пехотные колонны. На подходе к реке они рассредоточивались, а фашистские разведчики уже шныряли в кустах у самой воды. С нашей стороны ударил [10] пулемет, фашисты ответили. Но его была, так сказать, прелюдия боя.
В семь утра налетела вражеская авиация. «Юнкерсы» и «мессершмитты», десятки машин, сменяя друг друга, бомбили и обстреливали наш передний край, огневые позиции артиллерии, тыловые дороги, деревни и хутора. Затем, после короткой мощной артподготовки, к Горыни двинулись танки, за ними в бронетранспортерах и грузовиках — мотопехота. Открыла огонь легкая артиллерия 62-й стрелковой дивизии, застучали пулеметы, автоматы, винтовки. Вражеские солдаты выпрыгивали из машин и группами, прикрываясь танковой броней, продолжали наступать. Вижу, как первый танк, переваливаясь, вполз на мост и быстро пошел к нашему берегу. Приказываю старшему лейтенанту Плавскому: «Огонь!» В грохот боя вторгается дальний слитный залп двенадцати тяжелых пушек-гаубиц. Снаряды рвутся. Высоченные фонтаны воды вздымаются близ мостовых устоев. Один снаряд рванул на мосту. Командую: «Четыре снаряда, беглым — огонь!» Поправки никакие не нужны. Прицел точен, а разброс снарядов — это естественный эллипс рассеивания. В момент когда орудия Плавского ударили беглым огнем, по мосту двигались уже два средних немецких танка. Снаряды, каждый весом почти в три пуда, один за другим взорвались на мосту, разбивая настил, обрушивая балки. Еще серия «четыре — беглым». Задний танк, тараня ограждения моста, съехал с него и многотонной громадой ухнул в реку. За ним свалился второй. Мы продолжали бить по мосту, пока не разрушили его полностью. Одновременно три других дивизиона обстреливали наступавшие танки и пехоту. 48 тяжелых орудий сделали свое дело. Противник попятился и отошел, скрывшись за складками местности.
Позвонил начальник артиллерии генерал Сотенский, сообщил, что атаки противника отбиты по всему фронту обороны 5-й армии. Он поставил нам новые задачи, в том числе и по выявлению и подавлению тяжелых артиллерийских батарей противника. Это наша, как говорится, основная работа. Незадолго до войны 331-й артполк по этим вопросам проверил начальник артиллерии Киевского Особого военного округа генерал Н. Д. Яковлев. Приехал неожиданно, ночью, поднял по тревоге, вывел на полигон и поставил ряд задач по засечке и уничтожению огневых средств. Стреляли разными способами. Меня как командира полка он тоже проверил. Приказал стрелять «по секундомеру». То есть я должен был, наблюдая вспышки выстрелов батареи условного противника, с помощью секундомера определить разницу во [11] времени между вспышкой света и звуком выстрела, чтобы затем вычислить дальность до цели. Способ достаточно элементарный, но менее точный, чем при засечке звука специальными приборами. Задачу, поставленную Николаем Дмитриевичем Яковлевым, мне удалось выполнить. Командиры дивизионов и батарей тоже выполнили свои задачи, и начальник артиллерии округа объявил нам благодарность.
Теперь, на Горыни, наши разведывательные подразделения — батарея звукоразведки и батарея топографической разведки — работали с полной нагрузкой, определяя местонахождение вражеской артиллерии и передавая эти данные в огневые дивизионы. Контрбатарейной борьбой мы занимались несколько суток. Все атаки противника на участке 62-й стрелковой дивизии и других соединений и частей 15-го корпуса были отбиты. Но однажды утром мы узнали, что фашистские танки форсировали Горынь где-то южнее. Перестали слышать там привычные звуки боя. В середине дня ко мне на мельницу позвонил командир 3-го дивизиона капитан Саль.
— Наблюдаю немецкие танки! — доложил он.
— Много?
— Трудно сосчитать. Идут колонной по проселку. Густая пыль. Это у нас в тылу, километрах в полутора.
К вечеру обстановка еще более осложнилась. Противник с тыла атаковал огневые позиции 1-го и 3-го дивизионов. Здесь я впервые увидел, как «работает по танку» наша пушка-гаубица на прямой наводке. С командиром батареи старшим лейтенантом Феофаном Кравченко мы наблюдали за дорогой, когда сзади кто-то из разведчиков шепнул:
— Товарищ комполка, вон они!
Я оглянулся. По мелколесью, то показываясь в осиннике, то исчезая в нем, неспешно шли немецкие танки Т-III. Наши орудия, хорошо окопанные и замаскированные свежей зеленью, противник не замечал. Феофан Феофанович Кравченко взглянул на меня, я кивнул и почувствовал, как пересохло в горле. Танки шли, подставляя нам борта, до них было метров 600. Но дело в том, что предварительно батарейцы должны были развернуть орудия на 180 градусов. Маскировка слетит, и тут уж кто кого опередит!
— На колеса! — приказал Кравченко.
Бойцы расчетов, разведчики, связисты, водители — все кинулись к семитонным орудиям, чтобы, навалившись вместе, быстро развернуть их стволами к противнику. Управились в считанные секунды, и вот уже Кравченко скомандовал: [12]
— Первому орудию — по головному танку! Второму по танку, ориентир шесть! Третьему...
Грохнул выстрел. Головной танк от мощного удара как бы подпрыгнул и загорелся. У другого танка слетела башня, третий встал с расколотой броней, трещина была видна невооруженным глазом. Потом мне не раз доводилось видеть результативную стрельбу по немецким танкам, но эта запомнилась крепче всего. Может, потому, что она первая, а может, и потому, что уж очень эффективна и наглядна была эта стрельба тяжелых пушек-гаубиц прямой наводкой.
Ночью наш полк, выведя все орудия и машины, вышел из окружения и опять влился в боевые порядки 5-й армии. Армия продолжала активные действия, упорно контратакуя северный фланг немецко-фашистской группы армий «Юг», вынуждая ее отбивать эти контратаки на шоссе Новоград-Волынский — Житомир — Киев. Попытка вражеского командования с ходу прорваться к Киеву и овладеть им была сорвана.
Запомнился мне день 13 июля у поселка Чигири. На опушке леса, в землянке, командующий армией Михаил Иванович Потапов поставил на карте кружочек и приказал мне:
— Отсюда не уходить. Стоять до последнего.
— Есть, до последнего! — ответил я.
Он подумал и добавил:
— Шоссе должно стать непроходимым для их танков. Объясните с комиссаром каждому бойцу, что вся 5-я армия на него смотрит и надеется...
Семен Васильевич Братушный и его политработники вышли на огневые позиции и находились там в течение многодневного и почти непрерывного тяжелого боя. Захваченный участок шоссе мы наглухо закрыли. Часть орудий била фашистские танки прямой наводкой, другая часть вела огонь с закрытых позиций. Сожгли и подбили десятки вражеских танков и бронетранспортеров. Особенно отличились на прямой наводке батареи Феофана Кравченко, Федора Черевко и Павла Бабия. Молодые совсем люди, 22–23-х лет от роду, они быстро стали настоящими солдатами. В этих боях геройски погиб любимец полка, первый плясун, певец, отличный штабной командир, старший лейтенант Павел Иванович Батунов. Были и другие потери. Но полк в целом оставался полностью боеспособным. Только три орудия из 48 были потеряны безвозвратно.