Огни Азерота
Шрифт:
Они вернулись к очагу и спокойно надели доспехи, стараясь не разбудить спящих мирриндян. Вейни отправился за лошадьми и увидел, что Син уже проснулся.
— Вы едете к Азероту драться с сирриндимами? — спросил он, пока они вдвоем седлали коней. Он уже не был маленьким мальчиком, этот мирриндянин. Он видел смерть Эта и покинул свой родной дом.
— Я никогда не могу сказать, куда я направляюсь, Син. Когда станешь старше, иди к кел. Я не должен был говорить тебе этого, но говорю.
— Я пойду с тобой. Сейчас.
— Нет. Но когда-нибудь ты пойдешь в Шатан.
В темных глазах мальчика вспыхнул жар. Люди Шатана были невысокими. Син вряд
— Я найду тебя там.
— Не думаю, — сказал Вейни. В глубине глаз Сина была печаль, и вновь он почувствовал укол боли в сердце. «К тому времени Шатан не останется таким. Мы пойдем и уничтожим Врата, и убьем этим его надежду. Все переменится — либо по нашей вине, либо по вине наших врагов». Он схватил Сина за плечо и протянул ему руку.
Уходя, он не оглядывался.
Им не удалось покинуть деревню без шума. Несмотря на намерение удалиться быстро и тихо, они все же разбудили мирриндян, которые встали попрощаться с ними. Мать Сизара принесла им в дорогу хлеба, отец Сизара предложил отменного фруктового вина, а брат и сестра пошли проводить отбывающих странников. Они тихо рассмеялись, когда Леллин поцеловал сестру Сизара в щеку, поднял ее и поставил на землю, хотя она уже была взрослой девушкой, правда, крошечной по сравнению с кел. Она засмеялась, с улыбкой опустив, а затем подняв глаза.
Затем они забрались на лошадей и тихо поехали среди деревьев, мимо часовых, стоявших в тени. Листья скрыли от них Кархенд, и вскоре они слышали только шум леса.
Сизар ехал понурясь, и Леллин, с огорчением за друга, поглядывал на него. Причина его плохого настроения была понятна — он, а также, вероятно, и Леллин с радостью предпочел бы остаться, чтобы защищать Кархенд, но обстоятельства сейчас были сильнее их.
Наконец Леллин тихо свистнул… и почти моментально последовал ответный свист, медленный и четкий. Сизар тут же несколько повеселел, и всем им стало полегче.
6
Выехав из Кархенда, они следовали по дороге, идущей вдоль речки, и путь их был легок. Лошади эрхендимов — обе кобылы, под Леллином с белыми чулками на трех ногах — казались более резвыми, чем Сиптах, и потому Сизар и Леллин почти все время ехали немного впереди.
Они переговаривались друг с другом приглушенными голосами, и ехавшие сзади не могли расслышать слов, но не испытывали к ним недоверия, да и сами тоже тихо переговаривались друг с другом, стараясь говорить большей частью на языке кел. Моргейн никогда, насколько Вейни ее знал, не была склонна к разговорам, но с тех пор, как они оказались на этой земле, она заговаривала с ним довольно часто. При этом она учила его правильной речи, часто поправляла его произношение. Затем, похоже, говорить много вошло у нее в привычку. Он был рад этому, и хотя они никогда не говорили о своих делах после отъезда из Эндара-Карша, он часто рассказывал о доме и о лучших днях своей юности в Моридже.
И сейчас они говорили об Эндаре-Карше, как говорят о покойнике, когда проходит боль расставания с ним. Он вспоминал свои молодые годы, а она знала о том, что случилось за сотни лет до его рождения. Некоторые ее истории были мрачны, но в них была какая-то внутренняя красота. Она была путешественницей во времени, и теперь он стал таким же, как она, и они могли свободно говорить о подобных вещах.
Но однажды она вспомнила о маай Сейджайне, предводителе рода Маай, который вел за собой армии Эндара-Карша — и глаза ее затуманились, и она погрузилась в молчание, ибо от того, что произошло с этими людьми из кланов Маай, Яйла и Кайя, началась история ее отношений с Азеротом. Они когда-то служили ей, и они исчезли во времени и пространстве, втянутые во Врата. Маай уцелели. Их дети, внуки и правнуки уже тысячу лет обитали в Шиюне, вспоминая ее лишь как злую легенду, окутывая ее мифами — пока всех их не согнал со своих мест Рох.
— Сейджайн был добр и щедр к друзьям, — сказала она через некоторое время. — Таковы же и его дети, но я не отношусь к их друзьям.
— Кажется, собирается дождь, — произнес он, чувствуя, что пора сменить тему.
Она с изумлением посмотрела на него, затем взглянула на небо, где только-только начали появляться серые облака, и снова на него. Потом засмеялась.
— Да, это очень кстати, Вейни. Все правильно.
После этого она ехала уже с другим выражением лица и не пыталась встретиться с ним взглядом. В душе его поднималось нечто горькое и сладкое одновременно. Он сначала боролся с этим чувством, затем, взглянув на спину Леллина — Леллина, который грацией не уступал Моргейн — нашел другую интерпретацию того, что она ему сказала. И вновь к нему вернулась та доброта, которая часто удерживала его от ошибок в отношениях с нею.
Он засмеялся, что вызвало странный ее взгляд.
— Да это я так, — объяснил он и быстро перевел разговор на тему о привале на ночь. Она не стала выпытывать, почему он смеялся.
Дождь не исполнил своей угрозы. Они беспокоились, что предстоит ночевать в сырости, но облака прошли мимо, лишь слегка окропив лес, и они улеглись на берегу речки, покрыв за день немалое расстояние. Они сытно поели и легли спать под открытым небом. Казалось, все лишения, которые им пришлось пережить в прежних путешествиях, были дурным сном, а эта земля была слишком доброй, чтобы быть причиной невзгод.
Вейни первым нес дозор, но даже и это было для них легче, потому что дежурить предстояло вчетвером, так что Вейни имел возможность поспать подольше. Он уступил свой пост Леллину, который привалился к дереву, протирая глаза, в то время как сам он укладывался спать, не испытывая никаких опасений.
Но вскоре его пробудило прикосновение к спине, и он тут же почувствовал страх. Он перекатился на спину и увидел, что Леллин точно так же будит Моргейн, а Сизар уже проснулся.
— Смотрите, — прошептал Леллин.
Вейни напряг в темноте зрение, проследив за взглядом Леллина. Среди деревьев на другой стороне ручья стояла тень. Леллин тихо присвистнул, и тень шевельнулась: человекоподобная, но не человек. Она с тихим плеском вошла в воду, совершая слегка подпрыгивающие движения на длинных нижних конечностях. А затем у Вейни побежали мурашки, ибо он уже понял, что видел уже такое существо, и в сходных обстоятельствах.
Леллин поднялся, и все они встали на ноги, но не двинулись с места, пока Леллин не подошел к ручью, где находилось это существо. Ростом оно превосходило Леллина. Конечности у него были расположены как у человека, но движения были другими. Когда существо подняло голову, глаза его в солнечном свете оказались совершенно темными, черты лица были тонкими, а рот очень маленьким, если исходить из размера глаз. Ноги, когда оно двигалось, сгибались коленями назад, как у птицы. Вейни попятился, не столько от страха, сколько от смущения, потому что вид у существа был явно не угрожающий.