Огни Химеры
Шрифт:
– А что ты сама хочешь? – допытывался я.
– У меня нет желаний.
– Как такое может быть???
При этом она все время была очень спокойная, немного отстраненная, как за стеклом.
На третий день мы с ней залезли на гору Химера.
– Увидеть Химеру – дурной знак, – сказала Маша. – Ты не боишься?
– Все дурное уже произошло, – ответил я – я похерил свои дела, не знаю, как вернуться к жене – куда уж хуже.
– Я скоро тебе надоем, – сказала Маша, – ты не умеешь столько отдыхать.
– Да, мне все скоро надоест, – сказал я, – никогда не думал, что смогу столько не работать и столько заниматься сексом.
– Как только надоест, скажи – сдадим меня и все будет хорошо.
– Кому сдадим? – спросил я
– Другому мужчине
– Ты хочешь, чтобы я ревновал?
– Можешь отдать меня женщине, если тебе так будет приятнее.
Я долго решался и все же задал глупый вопрос:
– Ты что, меня полюбила?
– Нет, – сказала она, – это ты меня полюбил.
– Я – точно нет, – сказал я, – временное помрачение.
Через три дня я перенес билет на целый месяц.
Я позвонил жене и сказал, что у меня на границе отняли паспорт, что-то в нем оказалось не так, и теперь мне месяц будут делать новый паспорт в консульстве, а до этого я не смогу вылететь. Полная чушь. Конечно, она не поверила:
– Ты завел себе девушку?
– Нет, – сказал я.
– Тебя кто-то околдовал? Приехать тебя забрать?
– Пока не надо, – сказала я.
И вот перед нами расстилался месяц. Денег осталось мало, и мы переехали в кемпинг, уговорили каких-то туристов продать нам за две копейки свою палатку. В рестораны мы ходить перестали – соорудили очаг, покупали в магазине продукты и сами готовили. Наступил ноябрь, начались дожди. Плавать под дождем было по кайфу. А затем я мерз и согреться мог только в палатке. Теперь мы по многу часов сидели в палатке и молчали.
Я как будто раздвоился. Одна часть меня и днем, и ночью находилась в невероятном ужасе. Я не понимал, что и, главное, зачем я делаю. Зачем я гублю свою жизнь?! Я знал совершенно точно, что очень люблю свою жену и ребенка и работу – и совершенно равнодушен к Маше. Маша была какая-то запредельная, она была всегда не со мной, даже когда мы обнимались. Зачем я здесь?
И одновременно вторая часть меня успокоилась и просто жила. Жила намного тише, чем в Москве. Она – эта моя часть – позабыла про работу, про Москву, про семью, разгуливала в шортах по горам, купалась, ела, пила – и жила так безмятежно, как я еще никогда раньше не жил. И чем безмятежнее была одна часть – тем ужаснее было другой. И чем я больше приходил в ужас, тем больше успокаивался.
Мы обзавелись небольшим хозяйством. Купили сковородку, и Маша пекла на огне блины. Вообще все у нее в руках ладилось – она чинила старую палатку, готовила, раздобыла где-то спальники. Она легко взбиралась на гору, прекрасно плавала, никогда не раздражалась и, казалось, что ей абсолютно все нравится.
«Пора писать книгу, – подумал я, – раз уж я оказался тут взаперти, нужно воспользоваться и написать книгу, о которой я всю жизнь мечтал». И впервые после появления Маши я открыл компьютер. У меня было много-много подготовительных материалов, которые должны были стать основой книги. Я читал их, дописывал, систематизировал, писал новые заметки, и чем больше писал, тем сильнее запутывался. Еще в палатке было ужасно неудобно: сидеть по-турецки я не умел, и у меня болела спина. Не говоря уж о том, что надо было часто ходить в ближайшее кафе заряжать компьютер. Все время писать в кафе – не было денег. Если бы Маша мне мешала, можно было бы сорваться и накричать – свалить на нее неуспех моей писательской затеи. Но Маша стала образцовой подругой неудачливого писателя. Пока я мучался над текстом, она гуляла, плавала, но к моменту, как я отчаивался, она всегда оказывалась рядом и уводила меня подальше от компьютера. Постепенно мои заметки стали казаться мне огромным безобразным распухающим монстром, и если бы я писал их как встарь на бумаге, я бы в какой-то момент отчаяния просто их сжег. Но они жили в компьютере – сжечь их можно было только вместе с компьютером, стереть несложно, но не эффектно – так что они сохранились, просто со временем я стал все реже открывать компьютер.
Через три недели я проснулся, поглядел на Машу и понял, что пора возвращаться. Мы встали, окунулись в море, вскипятили чайник, и я сказал.
– Мне пора
Маша сразу поняла:
– Хорошо, – сказала она, – только сначала передай меня другому мужчине.
– Как передать?
– Ну так же, как ты меня получил – найди того, кто меня возьмет.
– А сама не можешь?
– Так будет по-честному, – сказала Маша, – раз ты меня взял, теперь найди следующего.
– Но ведь я тебя не брал – ты сама со мной пошла.
– Ты мог отказаться, мог уйти – но ты согласился.
И я начал искать, кому сдать Машу. Это оказалось не так-то просто. По пляжу ходили одни парочки. И в кэмпинге тоже жили в основном парочки.
Однажды я увидел молодого парня, который сидел один на берегу и медитировал на море. «Хиппи, – подумал я, – свободная любовь, как раз то, что нужно». И подвел к нему Машу.
Мы дождались, пока он закончит медитацию, и я сказал:
– Здравствуйте, у нас к вам необычное и совершенно серьезное предложение, вы только не отказывайтесь сразу, сначала обдумайте.
– Здравствуйте, – сказала парень, – вы меня заинтриговали – вываливайте ваше «необычное предложение»
– Я предлагаю Вам взять эту девушку.
– Как так взять, – удивился парень, – зачем она мне?
– Вы ей понравились, – сказал я, – а я уезжаю в Москву… у нас был курортный роман…
– А мне она не нравится, – сказал парень, – и она мне не нужна. Женщины меня отвлекают от внутренней работы.
Ну почему я не ответил так же, когда мне ее предложили? Почему? Почему этот хиппи смог отказаться, а я нет?!
Мы пошли дальше. Я придирчиво осмотрел Машу, хотел сделать ей наставление, чтобы она лучше флиртовала – вернее, хоть как-то флиртовала, а не стояла как истукан, но понял: она не изменится. Кроме того, лично мне она казалась очень привлекательной – и два месяца жизни с ней только усилили это чувство.
Мы подошли еще к нескольким молодым людям с тем же результатом. Большинство воспринимали это как шутку, думали, что мы их разыгрываем, или, может быть, мы поспорили, что Маша сможет охмурить первого встречного.
– А можно, я отдам тебя турку, – сказал я, – они очень любвеобильные.
– Попробуй, – сказала Маша.
И мы начали искать турков. Молодые турки очень веселились, слыша наше предложение, шутили, готовы были взять Машу на одну ночь, но у каждого оказалась любимая девушка-турчанка и никто не был готов променять ее на Машу.
– Раз ты не можешь меня отдать, – сказала Маша, – поеду с тобой в Москву, будет у тебя две жены.
– Ты что, с ума сошла? – закричал я, – я совершенно не собираюсь брать тебя в жены – у меня есть моя любимая жена! Наш роман кончился, расстаемся.