Огни мёртвого города
Шрифт:
Конечно, неприятно, что парни ушли без него, но, с другой стороны, чего ему там делать? Дело плёвое и они легко без него справятся. А вообще, вот этот бой, это, так сказать, хорошее дело, для карьеры-то. Наверняка, в будущем, бой за эту электроподстанцию "войдет в историю". Всегда можно будет "козырнуть" тем, что "подстанцию штурмом брал". Наверняка, собеседники спросят: "это, когда вы там вертолет сбили?", на что можно равнодушно ответить "ну да…". Подобные штучки сразу добавят ему авторитета в любой, особенно партизанской, компании…
От этих приятных мыслей настроение
"— А что? — думал он. — Бой я неплохо провёл. Держался, как все, в штаны не наложил. А ранение это тоже неплохо. Необязательно всем докладывать, что это свои чуть не шлепнули. Если будут спрашивать, можно сказать — пустяки, царапина — и каждый подумает, что я просто из скромности скрываю серьёзное ранение. А у меня ведь действительно царапина! Правильно сказал этот придурошный врач — я не то, что в рубашке, а в бронежилете родился!"
Единственное, что немного беспокоило, так это потеря сознания.
"— Вроде бы рана и правда, плёвая, так почему же я тогда вырубился?" — думал парень.
Возможно из-за сильного нервного напряжения…
Тут же вспомнилась "истерика" в городищенском лагере. Тоже ведь какая-то психическая ерунда, при том, что раньше, за всю жизнь, у него ничего и близко к подобному не было…
Как ни крути, это не нормально и данный факт немного напрягал и портил победное настроение.
Глава 33, в которой герой узнаёт, что вороны бывают опасны
От невесёлых размышлений его оторвал сосед.
— Парень, — тихо позвал тот.
Костя посмотрел на зовущего.
— Кстати, — сказал тот, протягивая руку. — Меня Борис зовут.
— Костя.
Они обменялись рукопожатием.
— Не хочешь поговорить, Костя?
— О чем?
— Да вообще, о ситуации… Ты не подумай, что я тут языком хочу почесать. Просто… Как бы это сказать… Я человек уже свое отживший, без будущего, но интересно мне, что молодые о ситуации думают. Ты хоть и не зеленый юнец, а все равно, можно сказать, жизнь у тебя ещё впереди.
Костя только грустно усмехнулся.
— Да какой там, впереди… Вполне может оказаться, что у меня всё уже позади.
— Да ладно. Сколько тебе лет?
— Тридцать один. А вам?
— Мне пятьдесят пять.
— Ну… — опять хмыкнул парень. — Это далеко не тот срок, чтобы рукой на всё махнуть. Некоторые в этом возрасте только жить начинают. У меня, вон, сосед был, ему за восемьдесят, а он каждое утро на школьном стадионе бегал и вообще. Не удивлюсь, если он сейчас партизанит тут…
— Такое бывает, — кивнул собеседник. — Я тоже таких бодрячков знаю. Но у меня вопрос особый. Я, почему к тебе обратился — ты другой, не то, что эти дурики, — он кивнул на дверь комнаты. — У тебя даже лицо умное.
Услышав это, Костя усмехнулся.
— Спасибо… на добром слове.
— Да нет, парень, я серьезно ведь… Тут понимаешь, какая ситуация… То, что случилось у нас тут, я этого и ожидал. Да и много кто об этом говорил. Многие видели, куда эти уроды страну ведут. По телевизору сплошные "победы", а на деле страна в тартарары летит… Но я, как и остальные, старался не думать. А о чем
Сосед поморщился и схватился левой рукой за грудь, где сердце.
— Сердце болит? — спросил Костя, думая, не позвать ли докторов.
— Да нет, это так… Ты слушай… Ради них крутился… А как все это случилось, то мы на второй день, в лагерь решили ехать. Я так подумал, что надо туда — где люди. У нас, возле дома, уже в первую ночь постреливать начали, поэтому я и решил, что надо туда, где народу много, в лагерь это самый… Ну, и правильно, в общем-то, решил. Тут в городе непонятно что ещё было бы с нами. Вот мы и поехали!
— В общем, приехали мы. Я начал делать, что умел — "кабанчиком подскакивать". В разные очереди своих поставил, ну, чтобы быстрее пройти, дабы потом было лишнее время, осмотреться. И вот с этого и началось… Там, как подходили, драки были, народ лез без очереди. В общем, как стали очереди подходить, не получилось у меня в одну встать всем вместе… Там канитель началась…
Борис поморщился.
— Кое-как жену и дочек в соседнюю очередь пристроил, а самому пришлось в конце встать. Я тогда и не расстроился, тем более, что мент там один сказал, что надо при регистрации сказать и тогда нас в одну палатку определят. В общем, отстоял, прошел. На регистрации всем насрать… Ну, пришел на место, устроился. Походил там немного, поискал, не нашел. Наутро пошел искать. Конечно, на нервах уже весь… А в справочной мне и говорят, что они не зарегистрированы! А как так? У меня ведь, почитай, на глазах они в палатку ту, на регистрацию пошли.
— Знаете! — перебил его Костя. — Я ведь там видел такое. Один дед тоже искал семью. Они в один автобус не поместились, он следующим приехал, а их след простыл.
— Ну, конечно, — криво ухмыльнулся Борис. — Я там не один такой. Там у многих "крышу сносило". Я тоже "голову потерял", начал метаться и добегался. Взяли меня "на карандаш"! Посадили в фургон грузовой и там ещё семеро бедолаг. Отвезли в степь и открыли двери, бегите, мол… И тут повезло мне, партизаны там, в засаде, сидели. Постреляли полицаев. При мне допрашивали двух, кого живыми взяли и те, в штаны навалив, рассказывали, что мы не первые. Они там уже несколько партий "ненужных" вывозили и на машинах гонялись потом, давили… Я бы не поверил, но сам слышал!
— И что дальше было? — спросил Костя, заинтересованно глядя на человека, который чуть не стал жертвой "сафари".
— Повезли в город. На Спартановку. Там в школе у них опорный пункт, где они народ мобилизовали. Я там тоже суетился, но разговорился с одним типом, потом уже, и вот он мне объяснил, что там, ну в городищенском лагере, народ на органы резали. Некоторых сразу, после регистрации, как-то отсеивали, и на операционный стол. А детей малых, тоже отбирали и вывозили, уже не в Европу, но в другие места. В рабство или в бордели. И вот тогда я всё понял.