Огни Небес
Шрифт:
Мэт громко расхохотался:
— Все всегда меняется. Самый лучший план хорош до тех пор, пока с тетивы не слетит первая стрела. А иначе с этим и ребенок бы управился, не считая Индириана и остальных, кто головы на плечах не имеет. Коли все они решат переметнуться к Куладину, кидай кости и надейся — потому что без Темного в такой игре наверняка не обошлось. По крайней мере, у вас достаточно сил вне города — и у вас, и у тех четырех кланов силы приблизительно равные. Достаточно, чтобы удержать кланы нужное вам время. Откажитесь от замысла преследовать Куладина и поверните всеми силами на кланы, как только станет очевидно, что он начал переправу через Гаэлин. Но готов держать пари: они станут выжидать и наблюдать и придут к вам, как только с Куладином
Музыка оборвалась. Мэт глянул на Натаэля — тот сжимал арфу одеревеневшими пальцами, уставясь на юношу сквозь струны еще более неприятным взглядом, чем обычно. Смотрел он на Мэта так, словно прежде никогда его не видывал и не знал, кто он такой. Глаза менестреля отливали темным отшлифованным стеклом, суставы пальцев, сжимавших позолоченную арфу, побелели от напряжения.
При виде этого все только что случившееся словно с грохотом обрушилось на место: слова Мэта, воспоминания, которые он воспринимал как свои и которыми воспользовался. Чтоб тебя испепелило, дурак безмозглый! Язык свой на привязи держать не можешь! Почему Лан вел разговор таким образом? Почему он не завел речь о лошадях или о погоде, почему просто не держал рот закрытым? Прежде Страж никогда не выказывал охоты поболтать. Обычно казалось, что дерево разговорить легче, чем Стража. Разумеется, Мэт тоже мог держать рот на замке и не растекаться мыслями по древу. Хорошо хоть не взбрело в голову бормотать на Древнем Наречии! Кровь и пепел, надеюсь, что не бормотал!
Мэт вскочил на ноги, повернулся, собираясь уйти, и обнаружил, что у выхода из палатки стоит Ранд. Он с рассеянным видом крутил в руке тот чудной обрубок копья с кисточками, словно не вполне понимая, что это такое. Давно ли Ранд тут стоит? А, неважно. И Мэт выпалил все единым духом:
— Ранд, я ухожу. С первым лучом солнца сажусь в седло — и меня нет. Я бы сию же минуту уехал, но за полдня не уберусь так далеко отсюда, как бы мне хотелось. То есть я хочу сказать, что между мною и айильцами — любым айильцем — будет столько миль, сколько сумеет проскакать Типун. Только тогда я разобью лагерь.
Нет смысла устраивать ночлег в такой близи от противостоящих войск того и гляди, чьи-нибудь разведчики схватят да подвесят посушиться на солнышке. Ведь и у Куладина должны быть свои разведчики, да и другие лазутчики могут не сразу узнать Мэта, он прежде успеет получить копье в печенку.
— Жаль, что ты уходишь, — тихо сказал Ранд.
— И не старайся отговорить меня от... — Мэт заморгал. — Что? Жаль, что я ухожу?
— Я никогда не пытался заставить тебя остаться, Мэт. Перрин, когда захотел, ушел. И тебе никто не мешает.
Мэт открыл было рот, но тут же захлопнул его. Да, верно, Ранд никогда не пытался его силком удерживать. Не пытался — просто получалось так, что Мэт оставался. Но теперь не ощущалось ни малейшей ниточки, никакого притяжения та'верена, никакого смутного чувства, что Мэт поступает неправильно. Он был тверд и непоколебим в своем решении.
— Куда ты пойдешь?
— На юг. — Впрочем, выбора-то особого и нет. Прочие пути вели либо к Гаэлин, а к северу от реки Мэта ничего не интересовало, либо в сторону айильцев, одна часть которых наверняка прирежет его, а вторая то ли убьет, то ли нет, в зависимости от того, близко ли Ранд и что они прошлым вечером съели за ужином. А по прикидкам Мэта, шансы его не слишком-то хороши. — Пожалуй, для начала на юг. Потом куда-нибудь, где есть таверна и женщины, которые с собой копий не таскают. — Мелиндра. Вот она может оказаться той еще проблемой. У Мэта было чувство, что она из тех женщин, которые позволят уйти, только когда они сами с этим согласятся. Что ж, так или иначе, с Мелиндрой он разберется. Авось еще успеет ускакать раньше, чем Мелиндра узнает. — Это все не по мне, Ранд. Я о баталиях ничего
Ранд кивнул. Может, и вправду понимающе. Это как посмотреть.
— На твоем месте я бы забыл попрощаться с Эгвейн. Я больше не уверен, многое ли из сказанного ей я мог бы с тем же успехом сообщить Морейн или Хранительницам, а то и всем им вместе.
— Я и сам давно до этого додумался. Она дальше всех нас ушла от Эмондова Луга. И сожалеет о том меньше всех.
— Может, и так, — печально согласился Ранд. — Да осияет тебя Свет, Мэт, — добавил он, протягивая другу руку, — и да ниспошлет он тебе ровных дорог, хорошей погоды и приятной компании. Доведется, еще свидимся.
Коли Мэту суждена своя дорога, встречи ждать придется долго. Поэтому он испытывал легкую печаль — и чувствовал себя немного глупо из-за этой грусти, однако мужчина должен сам о себе заботиться. Все сказано и сделано — это главное.
Пожатие Ранда было таким же крепким, как всегда, — тренировки с мечом только прибавили новых мозолей на руках бывалого лучника, но Мэт явственно ощутил на ладони друга четко очерченное клеймо в виде цапли. Просто маленькое напоминание, на случай, если он забудет о знаках на скрытых рукавами предплечьях друга или о чем-то таком в его голове, что позволяет Ранду направлять. Если Мэт оказался способен забыть, что Ранд может направлять Силу — а об этом он подумал всего один раз за целые дни, значит, давно пора уходить.
Еще несколько неуклюжих слов прощания. Лан, казалось, не замечал стоящих рядом парней. Он сложил руки на груди и молча рассматривал карты, Натаэль тем временем принялся меланхолично перебирать струны арфы. У Мэта был тонкий слух, и его ухо различило в незнакомой мелодии иронию интересно, с какой стати менестрелю вздумалось именно это играть? Еще несколько мгновений, и Ранд отступил на полшага назад, положив конец прощанию, а Мэт наконец оказался за порогом палатки. Снаружи была целая толпа: с добрую сотню Дев рассыпались по верхушке холма и расхаживали с таким видом, словно готовы кого-нибудь копьем ткнуть; неподвижно, с видом каменных статуй, замерли в терпеливом ожидании все семь клановых вождей; три лорда из Тира старательно притворялись, что не обливаются потом и что айильцев вокруг не существует.
О прибытии лордов Мэт уже слышал и даже успел сходить поглазеть на их лагерь — или лагеря, — но знакомых лиц не увидел, а перекинуться с ним в карты или метнуть кости никто не захотел. Троица тайренцев, презрительно хмурясь, оглядела Мэта с головы до ног и, по-видимому, решила, что он ничем не лучше айильцев, о которых можно сказать одно: и взгляда-то недостойны.
Нахлобучив на голову шляпу и надвинув ее пониже, на самые брови, Мэт в ответ поразглядывал тайренцев. Он с удовольствием отметил, что по крайней мере парочка помоложе почувствовала себя неуютно под его холодным взором. Удовольствовавшись этим, Мэт зашагал вниз с холма. Седобородый же по-прежнему едва скрывал обуревавшее его нетерпение — до того ему хотелось войти в палатку к Ранду. Но для Мэта все это было уже неважно. Никого из них он больше не увидит.
Мэт мимолетно подумал: а почему он вообще их всех не проигнорировал? Не считая этого происшествия, шаг юноши был легок, и энергия из него будто через край переливалась. На самом деле нечему дивиться, ведь завтра он наконец-то уходит. В голове у него будто кувыркались игральные кости, и когда они остановятся, неизвестно, какие выпадут очки. Но как-то это все странно. Должно быть, Мелиндра о нем волнуется. Определенно надо уйти пораньше и тихо — как мышка на цыпочках бежит по перышкам.
Насвистывая, Мэт направился к своей палатке. Что это за мелодия? Ах да, «Танец с Джаком-из-Теней». У Мэта и в мыслях нет со смертью плясать, но мотив был веселый, поэтому юноша все равно насвистывал его, а сам тем временем прикидывал, каким маршрутом лучше убираться подальше от Кайриэна.