Огонь! Бомбардир из будущего
Шрифт:
– Бабушка, иди скорее, посмотри, как показывает!
Анна Никитична подошла, осторожно присела на диван, погладила его рукой, стала осматриваться. Диван и плазменный телевизор преобразили комнату. Диван пах хорошей, дорогой кожей. Панель телевизора переливалась сочными цветами радуги.
– Зачем вы это купили? Это же очень дорого, я не смогу отдать деньги.
– Это мой вам подарок. Пользуйтесь на здоровье!
Анна Никитична от избытка чувств всплакнула.
– Бабушка, а можно я Нинке позвоню, пусть на мой ноутбук полюбуется, в школе расскажет – все обзавидуются!
– Подожди, егоза. Время уже обеденное, гость у нас, покушать надо.
И верно, уже четыре часа дня. Покушать в самый раз. А, гулять так гулять!
– Аленка, собирайся, снова сходим в магазин.
Мы поехали в ближайший супермаркет. Накупили всякой вкуснятины, вроде черной и красной икры, балыка из семги, трех
Когда мы, пыхтя, затащили два здоровенных пакета домой, Анна Никитична долго охала и обнюхивала продукты.
– Это же сколько деньжищ все стоит? Небось не одну мою пенсию.
Я засмеялся
– У вас теперь появился богатый дядюшка, не на одну пенсию жить будете.
Анна Никитична недоверчиво качала головой, а Аленка захлопала в ладоши и принялась скакать по дивану.
Наконец, уселись за стол. Не спеша отведали деликатесов и, пока ели, беседовали с Анной Никитичной. Аленка бегала в свою комнату и каждый раз появлялась в новой одежде.
– Слава богу, хоть душа болеть не будет, в чем дите в школу отправить. Спасибо, Юрий Григорьевич, даже не знаю, чем смогу вас отблагодарить.
Я спохватился – обувь мы забыли купить, да и Анне Никитичне ничего из одежды не приобрели. Вытащил из кармана увесистую пачку рублей и положил на стол.
– Купите, что вам надо.
Анна Никитична стала отталкивать деньги, но вмешалась Аленка:
– Бабушка, у нас теперь дядюшка появился, чем я хуже других, мне тоже в обновках походить хочется.
Похоже, этот аргумент доконал Анну Никитичну, видимо, внучку она любила.
Вечером я стал собираться, но на ночь меня не отпустили. Я перетаскал сумки с золотом из багажника в квартиру и с легким сердцем улегся спать. Уложили меня на новом диване.
Спал долго и безмятежно – все-таки это не сиденье в машине. Утром после завтрака стал думать – куда деть золото, не ехать же мне с ним домой, до первого поста ГАИ. После некоторых раздумий решил абонировать ячейки в хранилище банка. Интересно, сколько ячеек мне надо снять, чтобы поместить все золото? Вариант, правда, не очень надежный, сколько банков банкротится? Решил не класть все яйца в одну корзину, а раскидать по сумке с золотом в разные банки. Возня с золотом заняла два дня, все четыре сумки лежали в подвалах разных банков, а у меня в кармане четыре ключа от ячеек. Правда, я сыпанул пригоршню монет в свою легкую сумку на расходы. Пока занимался золотом, возникла еще одна мысль
– Анна Никитична, а как вы отнесетесь к тому, что я еще поживу у вас с недельку?
– Да живите сколько хотите.
С утра я направился в институт Склифосовского, договорился с коллегами поприсутствовать на операциях, посмотреть технику и ход операций – в основном в травматологическом и хирургическом отделениях. Я хорошо помнил свой вояж в Средневековье, как мне тогда не хватало знаний по смежным специальностям. Чем был хорош Склиф, так это тем, что «Скорые» возят пациентов со всей Москвы и можно было увидеть сразу же разную патологию – ранения, травмы, острые заболевания живота. Пожалуй, единственное, чего здесь не было, так это пластической хирургии. Каждый день я ходил в Склиф, как на работу. Не скажу, что меня встречали приветливо, но «зеленые» рубли открывали любые двери. Меня интересовала только работа в операционных. Одну неделю я уделил пластической хирургии в частной клинике, мне не нужны были тонкости, я не собирался делать красивые носы и подтягивать подбородки, а также устраивать женщинам роскошные бюсты. Мне просто надо было понять принцип этой работы, ведь ранее я не сталкивался с ней никогда.
В один из дней я задумался – а зачем мне это надо? Неужели в глубине души я не терял надежды возвратиться обратно, в ставший для меня родным семнадцатый век, к Настеньке, Мише, Сидору? Я спрашивал себя и не находил ответа. Тогда к чему это рвение, хождение в операционные, долгие беседы с коллегами?
Незаметно, в хлопотах и учении, прошел отпуск, осталось три дня. Пора и честь знать, загостился я в нынешней Москве – совсем чужой для меня теперь, а как она мне нравилась прежняя, да уж не вернуть. На прощанье устроил своей вновь приобретенной родне праздничный ужин, оставил свой адрес и телефон и, клятвенно пообещав регулярно звонить, рано утречком поехал домой. Только рассвело, воздух чист и свеж, машин на дороге мало и чем дальше от Москвы, тем еще меньше. Проскочил Домодедово, вот и Кашира позади. Потянулись унылые поля Тульской области. Почти на каждом посту ГАИ машину останавливали, иногда заглядывали в багажник – ну не любят москвичей в провинции. Я мысленно себе поаплодировал за то, что положил золото в банковские ячейки, хорош бы я был сейчас на посту ГАИ с полными сумками золота, да и вряд ли бы его конфисковали официально, алчность гаишников перешла уже все границы, так же, как и их продажность. К концу дня, с небольшими остановками на заправку и еду в придорожных кафе, удалось добраться до Ростова-на-Дону. Пора было останавливаться на ночлег. Был у меня в Ростове давний знакомый – Жора Багдыков, тоже доктор, однако искать в потемках малознакомого города, и довольно немаленького к тому же, Двадцать Третью линию в армянской слободе я не рискнул и заночевал в мотеле. Утром, после завтрака, бодро рванул по трассе, пока она была пустой. Часа через два ее заполнят дальнобойщики на чадящих «КамАЗах», скорость упадет. Километр за километром оставался позади, и наконец я въехал в мой родной город. Оставил машину на платной стоянке, зашел в магазин и, набив сумку продуктами, пошел домой. Хотелось только одного – спать. Все-таки полторы тысячи километров за рулем за неполные два дня утомляют. Забросив продукты в холодильник, упал на диван и забылся глубоким сном. Проснулся часа через три, не спеша пожарил свиные отбивные с картошкой, обильно сдобрил пивом. Нет, разучились варить пиво большие компании. Рекламы много, а вкус не тот. То ли дело сваренный холопами в своем доме – плотный, слегка тягучий, пощипывающий язык прохладный напиток. К месту я вспомнил и о рыбке – и не о желтых сушеных полосатиках или анчоусах, а о расстегаях с рыбой или копченом угре, бывших в порядке вещей на любом постоялом дворе. Ладно, что бередить душу воспоминаниями, надо заняться хозяйственными делами – поутюжить рубашки и брюки, просмотреть деловые бумаги, все-таки завтра с утра на работу. А может, бросить к чертовой матери работу – нервотрепки больно много, а платят мало, а я ведь на сегодняшний день очень богат. Мысль, конечно, интересная. А главное – вовремя пришла. Я уселся на диван и задумался. Если уволиться, чем тогда заниматься буду? Можно попутешествовать немного, но обычно туристам в Лондоне или Париже показывают старину – замки, старинное оружие, доспехи, немцы угощают пивом по старинным рецептам. Я же все это видел, пользовался этим. А в музеях строгие смотрительницы будут шептать с придыханием: «Руками не трогать, это же восемнадцатый век!» Хм, нет, мне этого не надо. Уж лучше работать, все-таки какой-то интерес в жизни, в медицину я пошел по призванию, нравилась мне профессия, да и получалось. А на подработки и совместительство можно было начхать. Решив так, я включил телевизор и открыл бутылку пива. С экрана мордатый депутат бодро вещал о своем неустанном радении о благе народа, правительство с фанфарами в голосе радовалось росту Стабилизационного фонда. Тьфу, пустобрехи. Вас бы в Средневековье, где за каждое сказанное слово надо отвечать делом и честью. Наверное, так не рвались бы в слуги народа. Немного попереключав каналы, выключил эту тягомотину и лег спать.
Больница ничуть не изменилась за время моего отпуска – те же обшарпанные стены, так же сердито ворчали санитарки, ходячие больные кучковались на скамейках в парке – покурить, обсудить свои болезни и врачей. Мое родное урологическое отделение тоже ничуть не изменилось, да и что может измениться за месяц отпуска. В углу ординаторской, за письменным столом, готовил истории болезни к утренней планерке мой коллега Владимир Матвеевич, он отдежурил ночь и мечтал поскорее сдать дежурство и смыться отсыпаться. Судя по стопке историй болезней и синим кругам под глазами, ночь выдалась не из легких. Как всегда, только в восемь появился заведующий, в белом халате и высоченном колпаке. Поздоровавшись со всеми, кивнул отдельно мне.
– Вышел? Хорошо, а то я совсем зашился. Забирай истории пациентов из своих палат, пусть тебе их Владимир Матвеевич передаст.
Минут за двадцать мой коллега вкратце пересказал мне болезни уже моих пациентов, передал истории, и мы попрощались. Я пошел на обход. Экстренного ничего не было, в плановом порядке надо было оперировать двоих. Я подошел к заведующему, и мы согласовали время операций. Заведующий решил меня подстраховать, как-никак месяц не стоял за операционным столом – это как у летчиков вывозные полеты с инструктором. На следующий день я оперировал, заведующий стоял рядом, ассистировал, присматривал за ходом операции. После второй операции, снимая окровавленный халат, он бросил мне:
– Зайди ко мне в кабинет.
Переодевшись, зашел к начальству, тот милостиво разрешил закурить, что бывало с ним крайне редко. Обычно это свидетельствовало о предстоящей выволочке или о чем-то необычном. Я уселся в кресло, с удовольствием затянулся сигаретой. Никаких проколов я за собой не чувствовал и поэтому был спокоен.
Виктор Сергеевич побарабанил пальцами по столешнице, молчание затягивалось. Наконец заведующий заговорил:
– Кожин, ты где отпуск провел?
– В Москве, у родственников.