Огонь и ярость. В Белом доме Трампа
Шрифт:
На момент этого январского ужина Бэннон был погружен в мир Трампа почти пять месяцев. И хотя за это время составился целый каталог странностей босса и его непредсказуемости, что было поводом для беспокойства, Бэннон не мог не видеть экстраординарной харизматической привлекательности Трампа для правого крыла, сторонников “Бостонского чаепития”, интернет-мемовской аудитории, а в случае его победы – перспектив, которые перед Стивом Бэнноном откроются.
– Он сам-то понимает? – вдруг спросил Эйлс, пристально глядя на Бэннона.
Он
Бэннон глотнул воды.
– Он понимает, – сказал, пожалуй, немного помедлив. – Понимает, насколько он способен понимать.
Взглядом исподтишка Эйлс продолжал сверлить Бэннона, как бы в ожидании, что тот приоткроет карты.
– Нет, правда, – продолжил Бэннон. – Он в курсе программы. Это его программа. – И тут же свернул от Трампа к его повестке. – Первым делом мы переводим американское посольство в Иерусалим. Нетаньяху “за”. Шелдон [Шелдон Аделсон, владелец сети казино, миллиардер, крайне правый защитник Израиля и сторонник Трампа] “за”. Мы понимаем, куда мы движемся в этом вопросе.
– А Дональд понимает? – спросил скептик Эйлс.
Бэннон улыбнулся – даже как будто подмигнул – и продолжил:
– Иордания заберет Западный берег, Египет заберет Газу. И пусть сами разбираются. Или пойдут ко дну. Саудиты шатаются, Египет шатается, все до смерти боятся Персии… Йемен, Синай, Ливия… вот тут плохо… Вот почему Россия является здесь ключевым игроком… Плоха ли Россия? Это плохие ребята. Но в мире много плохих ребят.
Бэннон был в некотором возбуждении, как человек, переделывающий мир.
– Вообще-то полезно знать, кто у нас плохие ребята, – Эйлс подталкивал Бэннона к дальнейшим откровениям. – Дональд может этого не знать.
Главный враг, подхватил Бэннон, стараясь не слишком уж защищать Трампа и по возможности его не критиковать, это Китай. Китай на передовой позиции в новой холодной войне. При Обаме мы этого не понимали – хотя считали, что понимаем. То был провал американской разведки.
– Коми – парень третьего сорта. Бреннан – парень второго сорта, – так Бэннон отмахнулся от директора ФБР и директора ЦРУ.
– Белый дом сейчас напоминает Белый дом Джонсона в шестьдесят восьмом году. Сьюзен Райс [помощница Обамы по национальной безопасности] в одиночку сражается с ИГИЛ. Эти выбирают мишени, а она бьет по их дронам. Я хочу сказать, они ведут войну с такой же эффективностью, как Джонсон в шестьдесят восьмом. Пентагон ни во что не вмешивается. Разведслужбы ни во что не вмешиваются. СМИ помогли Обаме соскочить с крючка. Если убрать идеологию, останется одна любительщина. Я не понимаю, чем занимается Обама. На Капитолийском холме не понимают, ребята из бизнеса не понимают. Чего он достиг, чем он занимается?
– А что Дональд? – спросил Эйлс, явно намекая на то, что Бэннон далеко ушел от главного.
– Он в теме.
– Сконцентрирован?
– Он со всем согласен.
– Я бы не давал Дональду
Бэннон фыркнул.
– Слишком часто, слишком редко – это мало на что влияет.
– А как у него с русскими? – дожимал Эйлс.
– Когда он поехал в Россию, то рассчитывал увидеться с Путиным, – сказал Бэннон. – Но Путину он был до одного места. А он все пытается.
– На то он и Дональд, – заметил Эйлс.
– Это нечто, – сказал Бэннон, который уже привык смотреть на Трампа как на такое чудо природы за пределами разумных объяснений.
И снова, словно отодвигая в сторону Трампа как слишком большое и сложное явление, которому оба должны быть благодарны и которое остается только терпеть, Бэннон, продолжая выступать в принятой на себя роли создателя президента Трампа, ринулся вперед:
– Китай – это всё. Остальное неважно. Не справимся с Китаем – не справимся ни с кем. Все очень просто. Там, где была нацистская Германия в 1929–30 годах, теперь Китай. Китайцы, как и немцы, самые рациональные люди в мире, пока не съехали с катушек. И они сделают разворот, как немцы в тридцатых. Это будет гипернациональное государство, и, когда это случится, обратно в бутылку джинна уже не загонишь.
– Дональд – это тебе не Никсон в Китае, – сказал Эйлс на полном серьезе, намекая на то, что Трамп в мантии глобального трансформатора – уже за пределами вероятия.
Бэннон улыбнулся.
– Бэннон в Китае, – произнес он одновременно с отменной помпезностью и кисловатым самоуничижением.
– Как мальчик? – спросил Эйлс, имея в виду зятя Трампа и его политконсультанта по всем вопросам, тридцатишестилетнего Джареда Кушнера.
– Он мой партнер, – тон, каким это было произнесено, намекал на то, что, даже считай Бэннон иначе, он все равно придерживался бы данной линии.
– Серьезно? – засомневался Эйлс.
– Он член команды.
– Он часто завтракает с Рупертом.
– Кстати. Тут ты мог бы оказать мне услугу. – Бэннон потратил несколько минут на обихаживание Эйлса, чтобы тот помог им укротить Мёрдока. Эйлс после его изгнания из Fox затаил зуб на медиамагната. В последнее время Мёрдок частенько увещевал избранного президента, призывая его к умеренному курсу, – довольно странный разворот во все более странных течениях американского консерватизма. Бэннон хотел, чтобы Эйлс намекнул Трампу, чьи всевозможные неврозы включали в себя страх утраты памяти и старческое слабоумие, что у Мёрдока этот процесс уже пошел.
– Я ему позвоню, – пообещал Эйлс. – Но Трамп из-за Руперта готов лезть из кожи вон. И из-за Путина. Его стиль: облизывать и обсираться. Меня беспокоит, кто кого дергает за ниточки.
Старейшина правоконсервативных масс-медиа и более молодой (правда, не намного) продолжали беседу к вящему удовольствию гостей до половины первого ночи. Первый пытался разобраться в новой национальной загадке под названием “Трамп”, хотя и говорил, что его поведение совершенно предсказуемо, а второй старался не испортить минуту собственной славы.