Огонь наших сердец

Романова Наталия

От скуки отправилась мыть посуду на реке, дым и правда развеялся, я почти успокоилась, даже начала улыбаться. Больше всего радовало, что сегодня – час Х, когда приедет дядя Алика и заберёт желающих на «Большую землю». Искупалась, несмотря на бодряще холодную воду с утра, накинула полотенце на плечо, сарафан рядом, подхватила посуду, устроив всю в кастрюле, и направилась к стоянке уже в хорошем настроении.

Между палаток бродили ребята, видная издалека, возвышалась долговязая фигура Никитки. Макс сидел на пеньке, понуро опустив голову, Алика не

было видно, как и Алёнки, видимо, досыпали. Зато Дашка, увидев меня, поспешила на помощь. Выхватила кастрюлю, запричитала, что я совсем рехнулась, отправилась чёрт знает куда, одна, без связи, а она тут волнуется, переживает, нервничает. Можно подумать, утоптанная тропинка в пятьсот-семьсот метров – это «чёрт знает куда».

– Твою мать! – вдруг услышала я смутно знакомый мужской голос рядом с собой. – Это что за цирк?

Обернулась, как стояла, в купальнике и резиновых сланцах, уставилась на группу мужчин, одетую в форменные куртки, на которых виднелась надпись «Авиалесоохрана», которая вышла из леса прямо на нас.

Глава 4

Усталые, вдрызг вымотанные, они смотрели перед собой и не верили своим глазам. На тропинке стояли две девушки, одна в коротеньких шортах, едва прикрывающих ягодицы, и в майке, другая и вовсе в купальнике. Не девушки даже, девчонки. Есть ли, нет ли восемнадцать лет, с кондачка не разберёшь.

Лес, почти глухая тайга – несколько населённых пунктов в относительной близости, километров за пятьсот-тысячу ниже по реке не в счёт. Вплавь далековато, пешком непроходимо, на транспорте попросту не добраться.

В хорошие времена, да, забредали в эти места любители экстрима и прочие идиоты, которым всраться, как нужно найти приключения себе на задницу, но сегодняшнее лето нельзя назвать хорошим. Адово пекло, а не лето.

– Охренеть, – выдохнул за спиной Пашки Амгалан – напарник, приятель и просто отличный мужик.

Других в лесоохране за все годы работы он не встречал. Не приживались как-то, уходили в места сытнее, безопаснее. Человек с гнильцой не станет день за днём спасать лес от огня. Это только на словах да в фильмах романтично выглядело, на самом деле опасность здесь соседствовала с нечеловеческим трудом, взаимовыручкой и пониманием, что если ты, прямо здесь и сейчас, не сделаешь то, что должен – это не сделает уже никто. И никто не поможет. Зачастую именно ты – первая и последняя преграда на пути большого огня и человеческой трагедии.

Все шесть человек их сборной бригады повернули голову в сторону гогота, который разносился по небольшому лугу, среди вековых, пока не тронутых огнём деревьев. Пока…

Несколько лужёных молодецких глоток ржали видимо над какой-то смешной шуткой, потом в поле зрения появилась девчонка – лет двенадцати, тринадцати от силы и повисла на парне, больше похожем на жердь, чем на человека.

Пашка перевёл взгляд на топчущихся, о чём-то переговаривающихся девушек, которые продолжали стоять на тропинке, передавая друг другу кастрюлю, которая гремела

нержавеющим нутром.

Отчего-то уставился на розовые пятки той, которая светила беленьким, ещё влажным купальником на загорелом, стройном теле. Нежные пятки, какие-то почти детские, щиколотка изящная, словно выточена из мрамора искусным мастером.

Тьфу ты! Какая только хрень от удивления и усталости не придёт в голову. Из мрамора! Искусным, мать твою, мастером!

– Твою мать! – выразил он общую мысль, повисшую в воздухе над их сборной бригадой из шести человек. – Это что за цирк?!

Девушки обернулись разом, уставились на стоявших у кромки леса мужиков, лица которых вряд ли выражали радость от встречи. Одна, та, что в купальнике, нахмурилась, оглядела поочерёдно каждого и застыла каменным изваянием, остановив взгляд на Паше.

Надо сказать, он узнал её сразу, как только обернулась. Бывает же такое, видел минуты три, от силы пять, вроде ничем особенным не запомнилась, а узнал мгновенно.

Симпатичная, вернее сказать, красивая. Юная, черты лица приятные, такие… живые, ничего искусственного, фальшивого, в то же время – правильные черты, без изъяна. Фигурку успел оглядеть за те несколько секунд, что они смотрели друг на друга, узнавая и отказываясь узнать одновременно.

– А вы кто? – выступила вперёд вторая девушка, чуть повыше, пофигуристей, если приглядеться, то, кажется, старше, хотя кто разберёт?

– Мы-то? – отозвался старший бригады Сергей Игнатьевич, Игнатьич, как его называли свои.

Мужик лет сорока пяти, чуть старше. Обстоятельный и опытный, он не терялся в любых, самых аховых ситуациях. Буквально четыре дня назад вывел бригаду из такой задницы, что даже отъявленные оптимисты успели проститься с белым светом и мысленно с родными.

– Вы кто? Что здесь делаете? На каком основании?

– Каком основании? – стушевалась говорящая. – Разве нужны основания, чтобы отдохнуть с друзьями? Это запрещено?

Она махнула рукой в сторону компашки, которая в едином порыве уставилась на вышедших из леса. Один из парней, чернявый, невысокий направлялся к девчонкам по тропике.

– Какие-то проблемы, ребят? – деловито спросил подошедший.

– Ребята в детском садике на тихом часе спят, – отрубил Игнатьич. – Вы как здесь очутились? Какого лешего, вообще? Обстановку не видели?

– Нормальная обстановка, – попытался засмеяться парень, но мгновенно осёкся о взгляд Игнатьича. – Мы к вечеру уедем, – словно отчитался он.

– Каким образом? – отозвался старший, оглядев внимательно говорящего.

Парень как парень. Невысокий, в расхлябанной футболке, широких шортах, стоптанных кроссах, татуировка у локтя виднеется. Дурень дурнем молодой, одним словом. У старшего сын – ровесник этого и даже внешне чем-то был похож.

– Дядька на катере заберёт, часов в шесть должен.

– Откуда? – коротко ответил старший, по глазам стало ясно, что ответ он знал, мы все знали.

– Из Мамукана, – все услышали ожидаемое.