Огонь войны (Повести)
Шрифт:
Старик мотнул головой.
— Поклянись, что не видел ничего!
— Как можно давать клятву без причины?
Тем временем лутчеки начали рыться в седельных сумках охотника. Внезапно что-то с металлическим звоном выпало оттуда на песок. Один из лутчеков нагнулся и поднял кинжал. Мирахур заметил, велел подать ему находку. Обеими руками взяв искусно отделанный кинжал, мирахур вдруг отпрянул: на рукоятке были выгравированы серп и молот. Ниже какие-то буквы.
— Эй, кто может прочесть по-русски?
Лутчек
— «За мирову-ю… ре… ре-вол…» Ай, не знаю, что за слово! — виновато глянул он на мирахура. — Здесь еще имя: «Со-юн Сулей… ман».
Мирахур вздрогнул, руки его затряслись. Союн Сулейман, керкинский большевик-туркмен, красный командир иэ Чарджуя! Начальник каравана… Значит, он прошел здесь и старик лжет!
— Будешь говорить?! — тихо и с хрипом спросил мирахур.
Старый охотник молчал, сухое лицо было спокойно.
Мирахур, не торопясь, достал из ножен кривую саблю.
— Кровопийцы! — неожиданно звонко и сильно выкрикнул Везир-ага. — Все равно последний ваш час…
Со свистом рассекла воздух сабля. Осиротевший беркут отлетел в сторону и опустился на куст саксаула.
…Всадники поднимались по склону, перекликаясь и перешучиваясь, точно не произошло ничего достойного внимания. Перевалив гребень, рысью понеслись в низину. В это мгновение гулкий выстрел эхом раскатился по-над барханами. Мирахур, словно внезапно чем-то удивленный, обернулся, потом отпустил поводья — и рухнул головой в песок, повиснув одной ногой в стремени.
Перед сумерками старый Хайдар-водонос покормил и напоил верблюдов, потом сел спиной к башне и задумался. Много непонятного было в том, что происходило у него перед глазами. «Кто-то продырявил мех для воды… Потом двое бойцов не поладили с двумя другими. Теперь одного связали… И если нападут лутчеки, нам, пожалуй, не отбиться».
Подумав еще немного, Хайдар встал и направился к командиру.
— Научи меня стрелять из русского ружья, — попросил он. — А то придут враги, некому будет встретить…
— Очень хорошо придумали, уважаемый Хайдар-ага! — обрадовался Союн. Он исподволь, с начала пути, наблюдал за стариком и видел, что тот понемногу избавляется от природной робости.
Взяв две винтовки и патроны, они соорудили мишени — груды изразцовых черепков. Союн показал, как заряжать, прицеливаться, нажимать спуск.
— Да это проще, чем стрелять из фитильного ружья! — восхищался Хайдар. Выпустив обойму, он только две пули отправил мимо цели.
— Можешь становиться в дозор, Хайдар-мерген! — сказал командир.
Бехбита, которого сменил на посту Хайдар, сразу же позвал к себе командир.
— Неважные наши дела, — начал Союн Сулейман. — Мы почти у цели, но не можем сделать ни шагу.
Бехбит кивнул.
— Придется кому-то идти в аул.
— Придется, — согласился Бехбит. — И пойти должен я. Но, кажется, наш Мемик тоже родом из этих мест. Может, мы вдвоем достали бы лошадь. Тогда я смогу добраться до нашего отряда.
Командир в раздумье почесал давно не бритый подбородок.
— Хорошо. Только осторожность и еще раз осторожность!
Позвали Мемика. Он подтвердил, что в ауле поблизости от Одинокой башни у него имеются знакомые и родственники.
Четверть часа спустя оба разведчика были готовы тронуться в путь.
— Те, кого я пошлю, — вполголоса наказывал командиру Бехбит, — должны будут назвать меня по имени и добавить: «Палван трижды наказала. Кто этих слов по скажет — тому не верь!
— Хорошо. Счастливый путь, товарищи милые! — Командир пожал обоим руки.
Всю ночь разведчики шли без остановки, на заре приблизились к аулу. Перед глазами раскинулись ярко-зеленые квадраты огородов, желтоватые полоски джугары, кущи фруктовых деревьев, серые мазанки, насыпи вдоль арыков. Тянуло свежестью увлажненных земель, громко квакали лягушки. Точно таким же был и родной аул Бехбита. Сердце его сладко и тревожно заныло.
Оба путника напились из арыка, припав к воде шершавыми, потрескавшимися губами.
— Далеко живут твои? — спросил Бехбит у Мемнка.
— Вон за тем арыком. Двоюродный дядя там жил. Правду сказать, человек с достатком: три лошади, овцы… Пару лошадей даст нам, конечно.
После происшествия с Нурягды Бехбит больше не сомневался в честности Мемика. Но он все же отметил: с приближением к аулу Мемик чувствует себя как-то более уверенно.
Они свернули на тропку, по которой гоняли стадо. Пройдя зарослями джиды, вышли к воротам высокого двора.
— Погоди здесь, — сказал Мемик, — сейчас возьму лошадей и вернусь.
В эту минуту заскрипели ворота. Оборванный парень, — видимо, батрак — вывел на поводу красивого, упитанного коня. Он остановился у колодца, достал воды. И вдруг необъяснимая тревога закралась в сердце Бехбита.
— Не ходи! — шепотом сказал он. — Потом.
Мемик нахмурился. Еще один человек, в чистом халате и белой пышной папахе, показался в воротах, тоже с конем в поводу. Бехбит не успел спросить товарища, кто это, когда появились еще двое. Лицо одного из них показалось знакомым.
«Да ведь эта… это один из лутчеков, которые тогда, под Чарджуем! — Рука Бехбита невольно потянулась за пазуху, где хранился револьвер. — У них еще был старший — на лице повязка…» Казалось, Мемик заметил движение Бехбита, тревогу на его лице, и он подался в сторону.