Огонь
Шрифт:
Все надели халаты, защитные очки и взяли приборы. Мину оказалась в одной группе с Анной-Карин и Леваном.
Только Мину взяла пробирку с жидким кислородом, как раздался крик.
Все обернулись.
Обе Ханны бились в истерике, но громче всех вопил третий член их группы. Кевин.
— Оно брызнуло! — кричала Ханна А. — Прямо на Кевина!
— КВВ долбаное! Я все делал правильно! — орал Кевин.
— Я видела! Он сделал правильно! — кричала Ханна А.
Ханна Х. ничего не говорила и только ойкала.
Инесса подбежала к Кевину, схватила
Мину оглядела класс. Вид у всех был ошарашенный. Нет, пожалуй, не у всех. Виктор стоял в углу класса и, как ни в чем не бывало, продолжал делать лабораторную. На губах его играла довольная усмешка.
— Бедный Кевин! — вздохнула Фелисия, ставя свой поднос напротив Иды, рядом с Робином. — Кошмар какой!
Ида насадила на вилку несколько зерен кукурузы. Фелисия ужасно ее раздражала. Сегодня она намалевала глаза тенями, накрасила ресницы и еще напялила одну из своих «симпатичных маечек».
— Я думаю, это не опасно, — сказал Эрик, поглаживая под столом колено Иды. Ида сделала вид, будто ничего не заметила.
— Все равно, — настаивала Фелисия, беря хлебец с подноса Юлии. — А вдруг ему ампутируют руку и придется всю жизнь ходить с жуткой пластмассовой конечностью. Может, этот кислород будет ему разъедать руку все больше и больше. Такое бывает, я слышала.
— У тебя, похоже, пятерка по химии, — хмыкнула Ида, остальные засмеялись.
Фелисия замолчала и принялась крошить хлебец.
— Хорошо хоть у Кевина есть настоящие друзья, — снова заговорила она, улыбаясь Робину.
— Чем можем — поможем, — сказал тот, отвечая на ее улыбку.
— Иногда я жалею, что я не парень, — сказала Юлия. — Девчонки так дружить не умеют.
Ида хотела ответить, но тут во рту у нее стало сухо, отчаянно заболела голова, запахло горелым.
Она вдруг почувствовала, как чужая сила пытается проникнуть в нее, овладеть ею. Теперь Ида знала, кто это.
Матильда.
Нет, нет! Только не здесь! Не сейчас!
Зажмурившись, Ида напрягалась изо всех сил, стараясь защититься. С большим трудом на этот раз ей удалось не подпустить к себе Матильду. Борьба продолжалась всего несколько секунд.
За столом воцарилась тишина. Все смотрели на Иду.
— Что с тобой? — спросила Юлия, стараясь говорить участливо, но в голосе ее слышался страх. — У тебя что-то болит?
— Немножко голова заболела, — ответила Ида и сбросила руку Эрика со своего колена.
Линнея с трудом протиснулась мимо первокурсников, куривших возле школьной калитки. Какие же они еще маленькие. Хотя, глядя на себя в зеркало, Линнея тоже удивляется: выглядит совсем молодо, а ощущает себя уже столетней старухой.
Сегодня на улице чуть прохладнее. Приятно еще не стало, но стало хотя бы менее неприятно. Линнея пошла в сторону центра.
Она шла, прячась от солнца в тени домов. Достала
Скамья, на которой часто сидел ее отец, пустовала. Рядом тоже никого не было видно. Только две вороны дрались за кусок колбасы.
Линнея вошла в «Галерею» и поискала отца в кафешке «Sture & Co». Тоже нет. Возвращаясь к выходу, девушка прошла мимо «Хрустального грота». На витрине висело объявление про инвентаризацию, но из-за двери тянулся душный запах благовоний.
На улице Линнею ослепило солнце. Впереди в ряд шли три мамаши с колясками, и Линнее пришлось прибавить шагу, чтобы их обогнать. Она спиной чувствовала взгляды, которыми они оценивали ее одежду, косметику, ботинки, прическу. Наверно, думали, не дай бог, их детки, когда вырастут, станут такими, как она.
В другой раз Линнея бы остановилась и тоже на них посмотрела, чтобы не выпендривались, но не сегодня. Сегодня у нее другие дела.
Вчера, после рассказа Оливии, Линнея уже ходила по этому маршруту. «Галерея», магазин винно-водочных напитков, парк. Бермудский треугольник алкоголиков Энгельсфорса.
Если она найдет здесь отца, значит, Оливия обозналась. Линнея почти хотела этого.
Слишком много раз она видела отца «трезвым». Слишком много раз надеялась и обманывалась в своих надеждах. Когда в восьмом классе он стал пить не просыхая и ее принудительно отправили в детский дом, она решила больше никогда не надеяться. Не верить, если он будет говорить, что «завязал».
С тех пор как социальные службы выделили ей квартиру, она стала строить собственную жизнь. Без него. Боясь только одного: как бы он опять не заявился к ней с неловко завернутым подарком и обещанием, которое сдержать не сможет. Но уж если этого не миновать, она хочет, по крайней мере, подготовиться.
Линнея в последний раз затягивается сигаретой и отбрасывает окурок в сторону. Она стоит возле заколоченной двери кафе «Monique».
Возле винно-водочного магазина сидит разомлевший от жары Мешок. Время от времени он бросает взгляд на двери магазина. Линнея не уверена, видит ли он ее. Хотя, если бы увидел, наверняка бы заорал, что дочка Бьерна не здоровается, совсем зазналась и не узнает отцовских друзей.
Линнея осторожно пытается прочитать, какие мысли бродят в голове Мешка. Он беспокоится. Кого-то ждет, кого именно — понять невозможно, мозг Мешка слишком разрушен алкоголем.
Вскоре двери магазина открываются и показывается скрюченная фигура Дорис. Она толкает перед собой ходунки, в корзинке которых перекатываются бутылки. Мешок поднимает вверх палец и думает про бутылку водки, которую, как он знает, купила Дорис.
Линнея уходит. Она идет мимо секонд-хенда Ингрид, где иногда подрабатывает, получая в качестве зарплаты старые ткани и вещи, которые она потом перешивает себе. Покупателей у Ингрид немного, поэтому выбор у Линнеи большой. В прошлый раз ей дали за работу целый ворох черного тюля, Линнея уже придумала, что будет из него шить.