Огонь
Шрифт:
Она продолжала убираться в «Хрустальном гроте», слушая звуки арф и плеск волн, доносящиеся из динамиков. Потом посмотрела на часы, висящие на стене. Анна-Карин уже должна быть в усадьбе.
Она старалась не думать о допросе. В столовой на Анну-Карин было страшно смотреть. И неизвестно, чем все это может для нее кончиться.
Сама она не очень волновалась перед допросом. Она знала, что хорошо умеет притворяться. Однако к концу допроса даже она была на грани срыва. А ведь ее ни в чем не обвиняли.
Темно-красная драпировка
Про таких, как он, не подумаешь, что они ходят к гадалкам. Но за время работы в «Хрустальном гроте» Ванесса перевидала разных людей. Порой самых неожиданных.
Звонит телефон. Отложив щетку для пыли, Ванесса спешит к прилавку.
— «Хрустальный грот», — говорит она в трубку.
— Это Ванесса?
Молодой мужской голос кажется Ванессе знакомым. Диалект не местный, не энгельсфорский.
— Это Исак. Из Салы.
Исак. Парень, с которым она познакомилась на Рождество и который, только оказавшись с ней в постели, признался, что еще учится в девятом классе.
— Почему ты звонишь сюда?
— Я не мог найти твой номер телефона, — сбивчиво начал объяснять он. — И потом вспомнил, ты говорила, что работаешь в бутике, где продают всякие вещи типа нью-эйдж…
Ванесса облокотилась о прилавок. Интересно, когда это она ему говорила про магазин Моны. Помнится, в ту ночь они вообще почти не разговаривали.
— …так что я просто хотел узнать, дошел ли до тебя мой мейл, ну и вообще…
Звенит колокольчик входной двери. Уголком глаза Ванесса видит, что в магазин входит женщина.
— Да, получила, — говорит Ванесса. — Я ведь тебе на первое письмо ответила. Ты получил?
— Да.
— Ну тогда ты знаешь, что этот вопрос для меня закрыт.
— Да, но я думал, если ты прочитала остальные письма, то, может быть, изменила свое мнение… Но если ты их не читала…
Ванесса скосила глаза, чтобы видеть, что делает женщина. Покупательница скрылась среди полок.
— Ты отличный парень, — понизив голос почти до шепота, сказала Ванесса. — Мы классно провели время. Но я тебе уже написала, что не хочу сейчас постоянных отношений. Ни с тобой, ни с кем-либо еще.
— Но ты ведь меня совсем не знаешь…
Ванесса застонала и повернулась к клиентке, которая теперь, стоя спиной к Ванессе, рассматривала средства для ванной на столике возле кассы.
Вдруг она обернулась.
Сирпа. Мама Вилле.
— В общем, нас это не интересует, — сказала Ванесса в трубку. — Спасибо за ваш звонок, до свидания.
— Ванесса! Ты здесь работаешь!
Ванесса кивнула и пробормотала что-то про назойливых рекламщиков.
— Как я рада тебя видеть! — сказала Сирпа.
— Я
А обнять ее очень хотелось. Ванесса соскучилась по Сирпе. По той Сирпе, у которой она жила несколько месяцев. Той, которую ей столько раз хотелось назвать мамой.
— А я тут первый раз, — сказала Сирпа, осматриваясь. — Я…
Она замолчала. И тут Ванесса заметила, какой у Сирпы грустный вид.
«Вилле? — подумала Ванесса. — Только бы ничего не случилось с Вилле».
Она сама удивилась, как сильно испугалась за него.
— Как у вас дела? — спросила она.
— Все хорошо, — нарочито бодро ответила Сирпа. — Не жалуюсь!
Глаза у нее увлажнились, и она вытерла их тыльной стороной ладони.
— Что-то случилось?
— Нет-нет, — ответила Сирпа и принужденно засмеялась. — В этом-то все и дело! Ничего не случилось, боли как были, так и есть.
Значит, с Вилле, по крайней мере, все в порядке.
Ванесса почувствовала облегчение, которое тут же сменилось угрызениями совести.
— Шея?
— Да, осенью началось обострение. Когда я вступила в «ПЭ», я надеялась, что станет лучше. Я надеялась, что научусь справляться с болью, найду свое истинное «я».
— А у вашего истинного «я» нет проблем с шеей?
— Нет, — ответила Сирпа, даже не понимая, что Ванесса иронизирует. — Хелена говорит, на самом деле у меня нет проблем с шеей. Это все груз моих негативных мыслей, из-за них я думаю, будто у меня болит шея. Если бы я только могла изменить свое отношение к жизни… Но, похоже, я безнадежна… Хотя нет, так нельзя думать… Нельзя думать про себя плохо. Но я думаю про себя плохо из-за того, что я думаю про себя плохо…
Сирпа снова невесело смеется и поднимает глаза к потолку.
У Ванессы сжимается сердце.
— Значит, у вас болит шея не потому, что вы просидели тридцать лет в «Ике» за кассой, а потому, что вы себе все это придумали?
— Перестань, Ванесса! — Сирпа оглядывается, будто боится, что их кто-то подслушает. — Она не так говорит!
— А как она говорит?
— Она говорит, что мы все — хозяева собственной жизни… И можем ее выстроить, как нам хочется…
— А на деле оказывается, что нам не все подвластно. Так?
Сирпа отводит глаза:
— Давай не будем об этом. Я пришла сюда за книгами, которые могут мне помочь. Я сейчас не хожу на занятия для тех, у кого есть физические недомогания. Временно, конечно. Группа считает, что я недостаточно быстро прогрессирую. И они, конечно, правы. Я тяну их назад. Поэтому я решила поработать над собой, а потом удивить их своими результатами. Я изменю себя, начну думать правильно.
Ванесса не знает, чего ей хочется больше — утешить Сирпу или обругать ее как следует. Одно она знает точно, продавать ей никакие книги она не будет.