Огонек. В поисках артефакта
Шрифт:
— Что с ней?
— Она просто не рассчитала сил. — Голос Ривера звучал успокаивающе. — Все в полном порядке, с начинающими магами такое бывает очень часто.
Вокруг воцарилась тишина.
— Миа — маг? — недоуменно спросила Огонек, не понимая реакции всех остальных. Маги редкостью не были, хоть и встречались не сильно часто. — А почему вы так удивились?
— Всегда считалось, что магия гоблинам почти недоступна. — Ривер водил рукой над головой Миа, пока она не пришла в себя и не встала. Рассел поддержал ее за руку.
— Но ведь у них есть шаманы… вроде как. — Огонек
— Шаманы не маги. Они просто могут обращаться к своим богам, как наши жрецы. — Ривер кивнул каким-то своим мыслям и обратился к Миа. — Тебя учили магии?
Та отрицательно покачала головой, затем тихо и неуверенно произнесла:
— Я травница и целительница. Не маг.
Таллен, демонстративно стоящий чуть в стороне от остальных, тихо присвистнул и уставился на Миа во все глаза. Потом негромко произнес:
— Меня все больше интересует, почему гоблины решили избавиться от такого сокровища и чем это нам грозит. — Он окинул взглядом остальных. — Мне довелось общаться с гоблинами. Дар лекаря просыпается не часто, но ценится очень высоко. Ни одно племя добровольно не отпустит целителя.
— Миа не обязана отчитываться перед тобой. — Рассел скрестил руки на груди. — Это касается только меня и ее.
— Если в этом нет никакой угрозы, то почему бы и не рассказать? — Таллен прищурился, а его голос стал жестким.
Рассел явно был готов высказаться, но его остановила Миа. Сейчас гоблинша не отрывала взгляда от Таллена.
— Почему бы и не рассказать? — Она кивнула каким-то своим мыслям. — Я дьюри. Проклятая. Теперь мое племя свободно.
Все молчали. Миа опустила глаза, но продолжила:
— Когда-то наш народ сильно провинился перед одной из богинь. С тех пор каждое поколение рождаются дьюри. Пока такая, как я, не покину племя, в нем не будут рождаться дети. Если дьюри выходит замуж, проклятие переходит на ее мужа — у него никогда не будет потомков. Их изгоняют из племени и проклятие уходит… Пока не умрет дьюри и в одном из племен не родится новая.
— Как видишь, к нашей цели это никакого отношения не имеет. — Рассел приобнял Миа, потом посмотрел на Таллена:
— Женитьба одного из нас на Миа — такое было условие нашего освобождения. Ее брат предложил богатое приданное, и, поскольку меня все устраивало, я согласился. Доволен?
Таллен отвернулся, а Ривер покачал головой и тихо произнес:
— Нам нужно двигаться. Направление теперь известно, не будем терять время.
Глава 9
Они шли молча. Расстилающаяся под ногами пожухлая трава сливалась где-то у горизонта с небом, синева которого словно тоже выцвела от яркого солнца. Время от времени из травы взлетали в небо какие-то мелкие птицы. Огонек не знала их названия, а спрашивать почему-то не хотелось. Утренняя стычка оставила неприятный осадок.
Ближе ко второй половине дня впереди показались низкорослые кустарники и невысокие деревья. Подойдя еще ближе, Огонек увидела, что они растут вдоль странной дороги. Она была выложена тесаными белыми камнями, как улицы Верхнего города, но казалась совершенно новой, словно ни время,
— Не верю глазам, дорога каори! — Ривер прикоснулся к камням и стал с энтузиазмом их рассматривать. Потом покрутил один из перстней и поводил рукой в воздухе. — И даже еще активная, ну надо же!
Все остальные уселись, наблюдая за его манипуляциями. Ривер увлеченно ходил туда сюда, время от времени постукивая по камням. Спустя некоторое время Таллен пожал плечами и объявил привал, видимо, сообразив, что в ближайшее время увлекшегося мага никуда идти не заставишь. Мия ловко расстелила тонкое полотно, на него разложила аккуратно нарезанные куски хлеба и вяленного мяса. Огонек залюбовалась ее быстрыми и точными движениями и тут же придвинулась ближе — аромат мяса защекотал ноздри и пробудил голод. Все, кроме Ривера, тоже присоединились к трапезе, жуя и одновременно наблюдая за магом. А устраиваемое им невольное представление становилось все интереснее.
Сначала он что-то рисовал в воздухе и за проведенными им фигурами начинал мерцать воздух. Потом он что-то чертил на самой дороге, оставляя черные следы, как от кусочка угля. Но стоило ему закончить, как написанное словно выцветало, дорога вновь становилась ослепительно белой, а маг начинал ругаться себе под нос.
— Я видел дороги каори в Ревиленде. — Таллен задумчиво жевал, не сводя взгляда с Ривера. — Не припомню таких эффектов. Это просто дороги, только начинающиеся посреди пустого пространства и так же заканчивающиеся, и, к тому же, неподвластные времени. Люди стали строить возле них города и поселки, через них проходят многие торговые тракты. Не было там никакой магии.
— Я ничего не знаю о каори. — Задумчиво произнес Рассел. — Только сказку.
— Сказку? — В голосе девочки было столько любопытства, что он не удержался и фыркнул. Таллен сердито посмотрел на него, но в его взгляде больше не было злости.
— Могу и я рассказать, — он улыбнулся девочке. — Говорят, наш мир существовал и до прихода богов. Не было в нем ни людей, ни нелюдей. Населяли наш мир каори. Они были очень могущественны и однажды сотворили большое зло. Настолько большое, что наш мир был обречен. Но пришли боги, и заставили каори уснуть навсегда. А чтобы сохранить нарушенное равновесие, боги привели в мир людей, гоблинов, троллей и всех остальных, оставив свои заветы каждому из племен. А от каори остались только эти дороги да сторожевые башни Приграничья. Ну, и некоторые артефакты.
— А их города разрушили? — Огонек, подавшись вперед, с горящими глазами слушала сказку. — Ведь дороги соединяли их города? Или у них не было городов?
— Кто знает? — Таллен пожал плечами.
— Я, конечно. — Ривер самодовольно потянулся к оставшейся еде. — Каори не выдумка и не сказка. Любой, кто интересовался ими, в этом уверен. К тому же от них остались некоторые книги и артефакты. Я полжизни изучал каори. Не могу поверить, что здесь, в этой глуши, могла сохранится одна из активных дорог.