Ограбить Европу
Шрифт:
– Да уж, впечатление было что надо!.. Он описал вам человека, которому проигрался?
– Так точно, господин Вольф! – с готовностью отвечал фельдфебель. – По описанию он похож на фигуранта.
Самое скверное в этом деле было то, что русский элементарно его надул. И теперь Вольф не имеет ни подозреваемых, ни типографии. От злости на собственную беспечность хотелось скрежетать зубами, колотить кулаками по столу, швырнуть что-нибудь тяжелое в нерадивых филеров, стоявших навытяжку у порога. Но вместо всего этого Гельмут открыл коробку с дорогими сигарами и закурил, глубоко втягивая в легкие табачное облако.
– Когда мы погнались за уходящей каретой, к нам выскочил какой-то
– Это что еще такое? – недоверчиво спросил начальник полиции.
Запечатанный конверт был изрядно помят – видно, долгое время находился в кармане сюртука без должного бережения.
– Мы не стали вскрывать; подумали, что будет лучше, если это сделаете вы.
Взяв конверт, Вольф оторвал край и вытащил вчетверо сложенный листок. Развернув, прочитал:
«Уважаемый господин Вольф! Если Вы читаете это письмо, то, следовательно, мы живы-здоровы, чего и Вам от всей души желаем, и находимся далеко от Берлина. Не обессудьте, что это письмо я не отдаю Вам лично, а передаю через нарочного. Уж очень не хотелось бы мне коротать оставшиеся дни где-нибудь в каменоломне. Уверяю Вас, на дальнейшую жизнь у меня имеются весьма серьезные планы. Вы уж не очень ругайте своих филеров за нерадивость, авось в следующий раз они будут порасторопнее.
От данного слова не отказываюсь. Засим пишу Вам адрес, по которому Вы сможете отыскать типографию: Гюльтерштрассе, 17. Умоляю, будьте поосторожнее и не придавите себе ногу, когда будете вытаскивать станок, – уж слишком тяжела станина! Как видите, даже мошенники умеют держать слово. Обещаю Вам не докучать более фальшивыми купюрами. У Вас и без того достаточно хлопот.
Ваш покорный слуга, бывший поручик лейб-гвардии Гусарского Его Величества полка Варнаховский Леонид Назарович.
P.S. Да, чуть было не забыл: при встрече непременно передавайте привет господину Бисмарку. К сожалению, я не знаком с ним накоротке, но, быть может, он вспомнит того простофилю, который одолжил ему в лавке четыреста тридцать марок. Правда, тогда я назвался именем Оливер Краузе, за что прошу его покорнейше извинить меня. Надеюсь, что с канцлером мы в расчете.
А на том кланяюсь».
Раздражение куда-то ушло. В опустевший участок души вползло умиротворение. Аккуратно сложив письмо, Вольф сунул его во внутренний карман.
– Выезжаем на Гюльтерштрассе, семнадцать, типография там!
Еще через час полицейские кареты выехали по указанному адресу и остановились у обыкновенного, ничем не примечательного дома на окраине Берлина. Мошенник не обманул: в небольшой прихожей стоял печатный станок. Допросили хозяина дома, но, как выяснилось, тот в нем не проживал и сдавал пустующее помещение милейшему молодому человеку лет тридцати пяти по имени Оливер Краузе. Вот только где тот находится в настоящее время, сказать не мог.
Глава 23
Аудиенция
В Берлине Бисмарка не оказалось. Как сообщили Гельмуту Вольфу в секретариате, канцлер выехал в свое имение во Фридрихсруэ, которое он получил в качестве подарка от кайзера Вильгельма после войны с Францией. В тот же вечер, понимая, что путь будет неблизким, начальник полиции повелел запрячь тяжелый экипаж четверкой лошадей, а еще через час отбыл в Восточную Пруссию. Вопреки ожиданиям, дорога утомительной не показалась. Обложившись мягкими подушками, Вольф раскинулся на широком
Неожиданно из-за прореженных деревьев показалась крепостная стена, выложенная массивным красным гранитом, а в центре двора, возвышаясь едва ли не на полсотни метров, стоял замок с острой черной крышей. Со всех сторон крепость окружали рвы, заполненные водой. Сейчас, исполнявшие роль декорации, они изрядно поросли болотной травой. Извозчик немного попридержал карету подле небольшого горбатого мостка, а потом, набравшись лихости, взмахнул поводьями и крепко ожег спины лошадей. Дутые колеса кареты мягко перебрали сколоченные на мосту доски и вынесли карету через распахнутые ворота прямиком в широкий двор замка.
Привязав лошадей к столу, извозчик взял ведро и потопал к пруду, в котором плескались дикие утки.
Рейхсканцлер сидел на широкой дощатой скамейке и крепкими пожелтевшими зубами покусывал свою неизменную трубку, глядя на то, как на большом колесе от телеги, закрепленном на высоком толстом шесте, устраивает себе гнездо пара аистов. Выглядел Отто Бисмарк спокойным и даже где-то счастливым, что случалось с ним крайне редко. Глядя на этого пожилого человека в старом мундире защитного цвета и затертых высоких сапогах, мирно покуривающего трубку, в нем трудно было узнать человека, обладавшего в государстве едва ли не абсолютной властью. Великий человек тоже может выглядеть беззаботным.
Бисмарк всегда выступал законодателем моды. Достаточно ему будет в таком виде предстать на Александерплац, как половина министров поменяет визитные сюртуки на затертые мундиры времен австро-прусской войны.
– С какими новостями, Гельмут? – Канцлер вытащил изо рта трубку и жестом пригласил присесть рядом на лавку.
Поблагодарив, Вольф сел на краешек и так же, как Бисмарк, принялся наблюдать за крупным селезнем, гонявшим по пруду крикливую самочку.
– Я нашел типографию.
Торжествующую новость он старался огласить как можно более нейтральным голосом, но к собственному неудовольствию почувствовал, что в интонациях прозвучала бравада.
– Какой настырный, он ее совсем забьет! – показал канцлер концом трубки на селезня.
Гельмут не сумел сдержать улыбки. С трудом верилось, что Бисмарка может волновать что-то еще, кроме политики. Поговаривают, что в молодости он был не менее настырным, чем этот крикливый селезень. Как-то однажды государственный муж признался, что не чурался никакого греха и водил дружбу с дурными компаниями всякого рода, а к соседским крестьянкам относился как иноземец-завоеватель. Другим главным его грехом были карты: Отто умудрялся проигрывать все, что удавалось сберечь месяцами кропотливого хозяйствования. Он был шумен, задирист: до сих пор в Германии, смеясь, говорили о том, что Бисмарк имел обыкновение извещать друзей о своем прибытии выстрелами из охотничьего ружья в потолок. Как-то однажды он явился в гостиную соседа с лисой на поводке, а затем под громкие охотничьи выкрики отпустил ее. За неистовый нрав соседи прозвали его «бешеный Бисмарк». Весьма меткое прозвище!
Селезень загнал самку в густые камыши. Недовольно покрякав, она вдруг неожиданно успокоилась и соблаговолила принять ухаживания настойчивого кавалера. Кажется, семейная жизнь у пернатых заладилась, что вызвало на лице Отто Бисмарка широкую добродушную улыбку.
– У них будет все в порядке, господин рейхсканцлер, – отреагировал Вольф.
– Вижу, – хмыкнул «железный канцлер», выбивая пепел о край скамейки. – Похвально, господин Вольф; надеюсь, что преступники также арестованы, – повернулся он к начальнику полиции.