Ограбление по-марсиански
Шрифт:
— Это когда еще будет! А вы, значит, Льву Николаичу тоже сказали, что преступница была «молоденькой»?
— Конечно. Кстати, его настоящей племяннице двадцать восемь лет, поэтому я, дура старая, и ухом не повела, когда она заявилась.
— Вы не виноваты! — пожалел женщину Ромка. — Лев Николаич ни одного плохого слова о вас не сказал. Спасибо большое, вы нам очень помогли. — Он попрощался с Марией Дмитриевной и сказал сестре:
— Лешк, вот как так может быть, что племяннице двадцать восемь лет, а самому Льву — чуть больше тридцати?
— Бывает, что и внук от одного сына — старше другого сына. Взять хотя бы нашего дядю Борю. У него-то как раз так, — напомнила Лешка. — Лучше скажи, что тебе дал этот разговор? За что ты ее благодарил-то?
Ничего не ответив, Ромка набрал тот же номер и снова попросил пригласить Марию Дмитриевну к телефону.
— Извините, это опять я. А та седая женщина на какой станции вошла и вышла, не помните?
— Вошли мы с ней вместе и до метро шли тоже вместе, правда, сначала порознь. По-моему, она убирается в одной из квартир в соседнем доме, в девятиэтажном. А вышла она, кажется, на «Тургеневской», — коротко ответила домработница.
Ромка еще раз ее поблагодарил и повернулся к сестре:
— Эй, все слышала?
— Все. Ничего нового она тебе не сказала. А в метро старые люди любят поговорить, особенно если они одиноки.
— Лешка! — укоризненно вскричал Ромка. — Ты что, не усекла странного совпадения? Ведь та седая женщина из Венькиного дома выходила! Узнать бы, откуда именно? А если в его девятиэтажке все квартиры проверить. — А можно и не все. Там ведь тоже есть старушки, которые знают, кто к кому ходит. А сначала пусть Венька у своей мамы и у тети Шуры об этом спросит.
Лешка к идее брата отнеслась скептически:
— Ну, допустим, мы найдем эту женщину. Но даже если она навела на Льва преступников, то как ты это докажешь? Разве что пытать ее примешься. Ты, Рома, прекрасно знаешь, что далеко не все дела раскрываются. У тебя и улик-то никаких нет.
— Пока нет, — поправил ее Ромка. — Но будут, вот увидишь!
И он опять позвонил Венечке и озадачил его новым заданием. Однако Лешкины слова запали ему в душу, и настроение у него испортилось.
В ожидании нового звонка Ромка походил по комнате и выглянул в окно. Небо было темным, без единой звездочки. Вдалеке ярко горела красная буква «М». Эту букву Ромка помнил с детства. «Мама», «Москва», «метро» — первые слова в его жизни. Он повернул голову, оглядел комнату, взглянул на часы и спохватился:
— Эй, Лешка, а где наши предки, не знаешь? Что-то я давно их не видел.
— Не знаю, — в тон ему сказала сестра. — Придут — сделаем им выговор. Нельзя же шляться неизвестно где, да еще так долго!
— И заметь, ни разу не позвонили! А нас за это ругают. — Ромка взял трубку, попробовал соединиться сначала с мамой, потом с папой, но не смог — почему-то никто из них не откликнулся на звонки. И тогда он сделал страшное лицо: — Может, их инопланетяне похитили?
Лешка
— Ой, лучше не надо!
— Вот и я говорю. С предками, несмотря ни на что, лучше, чем без них. Свои все-таки, других взять негде.
Вдруг Дик навострил уши и негромко тявкнул, а в следующий момент в двери повернулся ключ.
— Где вы были? — набросился на родителей Ромка. — Почему не предупредили, что где-то задержитесь?
— Ага, испугались! — снимая шубу, усмехнулась Валерия Михайловна. — А как мы вас постоянно ждем и разыскиваем? Будете теперь знать, каково это.
— Вы что же, нарочно так поступил?! — изумилась Лешка.
— Конечно, нет. Встретили случайно старых друзей, засиделись с ними в кафе, а там такая громкая музыка, что ваших звонков не было слышно.
— А теперь у нас к вам разговор есть, — пройдя в комнату, добавил Олег Викторович и слегка кашлянул.
— Что за разговор? — насторожился Ромка.
— Не будете ли вы против, если мы на пару дней вас покинем? Хотим съездить в Сергиев Посад, там живут наши друзья, и они пригласили нас к себе, встречать Рождество. А вас с собой тащить… Конечно, если вы тоже хотите… — Олег Викторович замялся и смущенно добавил: — Но, мне думается, вас с нами будет скучно…
Ромке показалось, что взрослым является он, а его отец — еще ребенок и, волнуясь, спрашивает у него разрешения пойти погулять. И в его, Ромкиной, власти, пустить его или оставить дома. В душе он возликовал: остаться на целых два дня без родительской опеки — да о таком можно только мечтать! — но сделал вид, что усиленно размышляет.
— Сами-то мы, ясное дело, ни в какой Сергиев Посад не собираемся, а вот как с вами быть? Лешк, отпускать их или нет?
Но сестре было не до подковырок, ее интересовало совсем другое.
— А родители Артема случайно с вами не едут? — спросила она.
Валерия Михайловна покачала головой:
— Нет, они не смогут. Вы разве не знаете, что Артем завтра уезжает? Неужели он вам об этом не сказал?
Лешка похолодела. Как это — завтра?! Уже?! Что же это получается? Почему Артем ей не сказал, даже не намекнул о своем отъезде? Она-то считала, что он пробудет в Москве еще дня три, и никак не была готова к столь скорому расставанию. Какой счастливый был сегодня день, и как печально он закончился!
— Он и так порядком задержался, в школу свою опаздывает, — словно угадав ее мысли, сказала Валерия Михайловна.
— Ну так мы едем? — Олег Викторович, подняв брови, взглянул на сына.
— Так и быть, — великодушно разрешил Ромка. — Если только вы будете там себя хорошо вести. Через дорогу осторожно переходите, с незнакомыми людьми не разговаривайте, ничего у них не берите…
— Спасибо за разрешение. Мы очень постараемся!..
— Но и вы здесь чтобы не куролесили, — строго сказала Валерия Михайловна, напомнив сыну о том, кто все-таки в доме главный. — Мы будем вам звонить и проверять.