Ограбление по-русски, или Удар « божественного молотка»
Шрифт:
В эту минуту звонит телефон. Я снимаю трубку и слышу взволнованный голос младший Александры:
– Игореша... Я пришла домой с работы, а тут такое... Все вверх дном, и моя любимая ваза разбита. Как хорошо, что девочки у мамы... Приезжай скорее, успокой меня, иначе у меня будет нервный срыв.
Не успеваю я положить трубку, как звонит моя мама:
– Сын, спешу тебя известить: у меня сегодня произвели обыск, хорошо, в мое отсутствие, а то бы мое бедное сердце не выдержало; я думаю, это связано с твоими... этими... штучками (не хочу говорить по телефону, вдруг нас прослушивают). Я
По природе я человек смирный, но тут я со всего маху ударяю кулаком по телефонному столику. Сволочи! Они вычислили все мои адреса! Мои женщины и дети под угрозой. Нет, с меня хватит! От этого проклятого дипломата одни неприятности.
– Игорь, – подходит ко мне жена (я в это время в ванной держу распухшую кисть под струей холодной воды). – Я тут подумала... Жалко нашу мебель выкидывать, она еще послужит... И квартира у нас неплохая, хоть и маловата. Ее надо бы только немного подремонтировать... И мальчики у нас нормально одеты...
– Вот именно, – соглашаюсь я, возвращаюсь в комнату, открываю окно и вышвыриваю дипломат на улицу. – Все. Пусть забирают, кому мало своих проблем, – говорю я, закрывая окно. – А нам и без него неплохо жилось.
Удивительно: на душе сразу же становится легко и спокойно.
А через пять минут приходит со школы сын. Он как всегда нудно звонит в дверь, я открываю, он протягивает мне кейс:
– Папа, кажется, это выпало из нашего окна. Прямо мне под ноги. Папа, ты чего?...
Я надуваю щеки, выпучиваю глаза, потом меня прорывает, и я начинаю громко ржать. Александра тоже улыбается, а Вовка стоит, хлопает ресницами и ничего не может понять.
Хорошо смеется тот, кто имеет в банке счет, шутит иногда моя мама. А я его не имею...
Кстати, о маме. Я кое-как помогаю жене навести хотя бы видимость порядка и говорю ей, что еду к маме, чтобы с ней посоветоваться, как нам поступать дальше.
– А в какой позе нам заниматься сексом, ты тоже каждый раз с мамой советуешься? – спрашивает жена (она после случившегося явно не в духе).
– Да, – отвечаю я, – но из всех вариантов ты одобряешь лишь один.
На самом же деле я собираюсь навестить младшую Александру, чтобы успокоить ее и тоже помочь ей навести порядок (а потом надо будет помочь маме). Дипломат я опять беру с собой, так как не хочу подвергать опасности жену и сыновей.
Я выхожу из дома; трамвая сейчас не дождаться, поэтому я шагаю к метро «Гражданский проспект». Навстречу мне дует сильный ветер. Мороз в совокупности с ветром – не очень приятное сочетание. Из моих глаз текут слезы, а из носа – жидкость, которую некоторые грубые люди называют соплями. Я ускоряю свое движение, и получается, что из дома я выхожу шагом, а к метро уже подбегаю рысью. Занимаю длинную, быстро идущую очередь на маршрутное такси и начинаю приплясывать на месте, потому как замерз, несмотря на то что на мне теплая пуховая куртка и толстая двойной вязки шапка. Скорее всего, меня знобит от последних новостей. Сзади меня молодой голос спрашивает:
– Вы, молодой человек, похоже, приехали с юга? Вот мы, коренные жители Петербурга к морозу и ветру привыкшие, мы и в тридцать градусов шапок не носим.
Вообще-то я родился и живу в Петербурге, но за сорок лет так и не привык к морозу и ветру, к тому же у меня нервное напряжение, а оно тоже не греет, но рассказывать об этом коренному жителю Петербурга не хочется.
Я оборачиваюсь и вижу за собой маленького худенького негра, одетого всего лишь в свитер, джинсы и кроссовки, на его черной, присыпанной снежной крошкой кудрявой голове нет шапки, в руках раскрытая книга, он улыбается, показывая крупные белые зубы и снова спрашивает:
– Откуда вы к нам приехали, уважаемый?
– Из Африки, – отвечаю я.
Негр перестает улыбаться и сочувствует мне:
– Бедненький, теперь понятно, почему вы мерзнете, – привыкли к жаре, а вот я жару не переношу, и когда больше плюс двадцати, мне уже плохо. Нам, россиянам, подавай мороз и ветер, тогда мы будем довольны, тогда мы не будем бунтовать.
Очередь доходит до маршрутки, я влезаю, а негру места не хватает. Он машет мне на прощание книгой, и машина отъезжает. А женщина в желтой шапке, сидящая напротив меня, говорит:
– Бедненькому чебурашечке не хватило места, я бы посадила его к себе на колени и увезла домой, но у меня дома уже есть двое таких же: один японец, а второй чукча – и троих мне не прокормить.
Женщина слева от меня замечает:
– Да ты и пятерых дармоедов прокормишь, вон сколько золота на себя повесила.
Женщина в желтой шапке не соглашается:
– Да разве это много, здесь даже килограмма не наберется, вот у моей подруги все стулья и столы в доме сделаны из золота.
Мужчина у окна оживляется и спрашивает:
– А где живет ваша скромная подруга?
Женщина в желтой шапке улыбается и отвечает:
– В Москве, в Кремле, она удовлетворяет сексуальные потребности правительства.
Женщина слева от меня спрашивает:
– Ну, а почему же она тебя туда не пристроила? На твою смазливую рожу многие бы запали, и ты тоже сидела бы на золотых стульях.
Женщина в желтой шапочке отвечает:
– А мне хватает двенадцати гамбосовских стульев, я очень скромный человек.
Такси останавливается у пересечения проспекта Просвещения с улицей Демьяна Бедного. Я вылезаю, забегаю в магазин и покупаю литровую бутылку водки, чтобы вместе с Александрой привести в порядок не только ее квартиру, но и наши нервы. Затем я быстрым шагом дохожу до квартиры Александры и начинаю активно жать на кнопку звонка. Саша не открывает. Странно, ведь час назад она мне звонила... Я отпираю дверь своим ключом, вхожу и кричу:
– Сашенька, я пришел!
Никого в квартире нет. И погром такой же, как у Александры-старшей. Я растерянно брожу по комнатам, спотыкаясь то об опрокинутый стул, то о детский горшок (и откуда он выплыл?), не зная, что мне делать, и тут звонит телефон. Поднимаю трубку и слышу незнакомый мужской голос:
– Это Арбатов Игорь Константинович?
– Да.
– Ваша подруга Александра находится у нас, и если вам дорога ее жизнь, то вы через час привезете известный вам кейс с белой буквой «Р» на боку по адресу, который я вам продиктую. Вы поняли, о каком кейсе идет речь?