Ограниченная территория
Шрифт:
– Потому Гаврилюк не особенно любит их сотрудников. Хотя, – Антон быстро посмотрел по сторонам, и, понизив голос, сообщил: – Их многие в НИИ не жалуют. Считают, в этом отделе работают одни выскочки, которые считают себя чуть ли ни богами. Неврология, нейрохирургия и психиатрия – вот что входит в их специализацию и полное название.
– Мда… Может, это приближенность к мозгу на них так влияет? Ну, знаете, главный орган, и всё такое… хотя с этим можно поспорить, – Тим хихикнул. – Ладно, ещё мозг неизведанный, полный тайн. И у них оттого чувство избранности, что изучаешь великое…
– Такие там тоже есть. Но эта история идёт корнями в изначальную
Мой муж, хоть и не принадлежал к «избранному» отделу, любил выступить перед кем-то не меньше, и получалось это у него не хуже. Ещё больше он любил рассказывать истории. А уж если Антон видел, что кто-то всерьёз заинтересован, то приобретал дополнительное воодушевление, и, если его не остановить, вещать он мог очень долго, в красках и с нужной интонацией описывая все события. Иногда я даже думала, что из Антона бы вышел неплохой учитель истории.
Моего внимания хватило дослушать рассказ мужа до места, где он принялся перечислять наиболее важные открытия, сделанные неврологами. Потом я начала отвлекаться, слушая то обрывки спора Гаврилюка с Анной Геннадьевной, (который, судя по всему, заканчивался), то комментарии рядом стоящих людей.
Обратив внимание на Тима, я заметила, что тот буквально разделяет моё настроение: время от времени кивает, борясь то с зевотой, то с желанием закатить глаза. Поймав мой взгляд, он округлил глаза, чуть сдвинул брови, и покачал головой. Я, выпятив губы вперёд, скривила их в ухмылке, одновременно подняв брови и опустив глаза.
– … Предрассудки тоже имеют место быть. А так там конечно можно встретить нормальных людей, и немало, – закончил Антон.
– Я понял, – энергично кивнул Тим, отчего его кудри на голове тряхнулись. – Если я что-то там не так починю, или окажусь не в силах помочь этим… исключительным образованным людям, мне просто трындец.
– Я этого не говорил. Но лучше будь осторожен, дружище, – улыбнулся Антон. – Знаете, что? Пойдёмте отсюда.
Я взяла мужа под руку, и мы двинулись в сторону крыльца.
– Всё совсем не так плохо. Я знаю много хороших людей, которые именно из отдела неврологии, – шепнула я Тиму по дороге.
– Круто, – он притворно выдохнул. – А то я уже хотел спросить – может, у них это вирус какой. Вдруг там опасно долго находиться?
– Насчет вируса не подскажу – но если так, то знай: у некоторых людей просто хороший иммунный ответ.
Миновав двери, мы вошли в вестибюль.
– Тим, а ты, кстати, как оказался здесь? Ничего не хотел? – поинтересовался Антон.
– Хотел, о да! – охотно ответил Тим. – Хотел
Мой муж испустил стон.
– Если бы Марго нравилась Вале, ты бы говорил по-другому.
– А может, она уже ему сегодня понравилась? Только представь – вдруг Валя сию минуту разрабатывает план, как увести у мужа уже не Катю, а Марго? Тоха, мы вас спасли! Можешь быть спокоен. Вот что я хотел сказать, – продолжал дурачиться Тим.
– Так-так, – протянула я, останавливаясь и переводя взгляд то на одного, то на другого. – Вы, значит, и это между собой обсуждаете? И как давно?
– Ну, – Тим задумчиво посмотрел на потолок, а затем на меня. – С тех пор, как вы двое начали встречаться, мы постоянно обсуждаем твоих поклонников, Катюха.
– Вот как? – я подняла бровь. – Не знала, что я настолько популярна. И как много их было?
– Не представляешь, скольких неподходящих я без твоего ведома отгонял мухобойкой. Думаешь, я подрался на третьем курсе с тем придурком Комаровым действительно из-за свистнутого торта? Чёрта с два – торт был дерьмо, и Алёшка в этом быстро убедился в сортире.
Мы с мужем засмеялась.
– Да, я помню, как потом комменда его там застала, – с хохотом от нахлынувших воспоминаний сказал Антон.
– Вообще! У него потом была кликуха «Повелитель толчка».
– Ха-ха-ха! Ты, кстати, сам её ему придумал.
– Я? Ну, возможно. С годами начинаешь забывать свои достижения…
Увлеченные диалогом, Антон и Тим не заметили, как сзади них мимо прошли две женщины – молодая блондинка с заплетёнными в косу длинными волосами, и худенькая кудрявая шатенка лет сорока. В них я узнала аспирантку Настю Свинцову, проходящую здесь стажировку, а заодно подрабатывающую лаборанткой, и её научного руководителя, Эльвиру Степановну Белецкую, коллегу Вали и Эдика. Лица обеих были бледными, а Эльвиру Степановну, судя по виду, и тому, что Анастасия поддерживала её под локоть, ещё и мутило. Даже находясь в трех метрах от них, я почувствовала смесь запахов валерьянки и нашатыря.
– Ё-моё! Кажется, я узнаю этот запах, – Тим повел носом. – Прям квартира моей бабушки-кошатницы!
– Это, кажется, сотрудница нашего отдела, и её аспирантка, – Антон, обернувшись, посмотрел им вслед. – Наверное, им стало нехорошо. Судя по направлению, идут в туалет…
– Хм, – Тим проводил их задумчивым взглядом. – У кого-то слишком богатое воображение, или фотографии с места преступления стали уже доступны?
Антон неопределённо покачал головой. Некоторое время мы трое молчали. Несмотря на неоспоримость произошедшего и объяснения Анны Геннадьевны, принять это было слишком жутко. В голове не укладывалось, что весёлый и молодой парень, у которого впереди была вся жизнь, полная сил и надежд, в какой-то момент принимает фатальное решение.
– Главное, он не просто повесился, или утопился, – вздохнул Антон. – Сделать такое… Это похоже на ярость.
Я понимала, что муж хочет говорить об этом с кем-то, говорить вслух… и понимала, что он не решается высказать описание самоубийства. Мне и самой не хотелось, чтобы кто-то озвучивал вслух тошнотворные подробности. С момента прочтения статьи в течение дальнейших часов я старалась гнать свои представления прочь. Но сейчас в моей памяти вновь всплыли чёрные, как послеожоговый струп, буквы, складывающиеся в жуткий смысл.