Ограниченный контингент
Шрифт:
Грохнула пушка, откатил назад казенник. Вылетела со звоном гильза, в башню повалил густой едкий дым…
Превратившаяся в грозный снаряд буханка снесла фанерную мишень и, пролетев ещё пару сотен метров, навылет выломала оба борта спрятанного в рощице грузовика «ГАЗ-66». В машине, слава Богу, никого не было…
Шляпин, вылезший продышаться от дыма на башню, торжествующе тряс кулаком и вопил:
– Видали?! Русским хлебом можно танки подбивать! А мы его жрём и даже зубы не ломаем!
Надрывно сигналя, к нам нёсся «уазик»
– Витя, сколько там до начала?
– Ещё десять минут. Команду ждём.
– Чего препод сказал-то?
– Сказал, ага… Он орал так, что я думал – в штаны от напруги наложит. Ещё один косяк – и рапорт подаст начальнику училища, а уж «двойки» по тактике сам поставит всему экипажу. Мешок с пайком отобрал, гад. Чтобы мы не вздумали консервами пулять и рафинадом вместо картечи… Ладно, он мужик отходчивый. Прорвёмся.
Рация ожила, зашипела.
– Броня, я первый, доложить о готовности.
Витька нажал тангенту переговорного устройства.
– Первый, я «Береза», к бою готов… Механик, заводи!
Заревели дизели, плюясь синим дымком. Визжа, ушла в зенит красная ракета. Линия «переднего края противника» вздыбилась черными фонтанами взрывов – группа имитации старательно изображала артиллерийскую подготовку наступления.
– Броня, я первый. Шквал – триста тридцать три, шквал – триста тридцать три…
– Механик, вперед! Ну, понеслась манда по кочкам…
Грохоча гусеницами, «шестьдесят двойки» летят вперед. Танк швыряет на ухабах. Витька командует:
– Тридцать – ноль, танк противника, дистанция восемьсот. Бронебойным – огонь!
Марат, с трудом балансируя на прыгающем полу боевого отделения, запихивает тяжелое серебристое тело холостого снаряда в отверстие казенника.
– Бронебойным – готово!
– Выстрел!
Жёлтые пороховые газы мгновенно заволакивают внутреннее пространство башни. Ничего не видно, отравленная вонью сгоревшего пороха голова тяжелеет, команды еле слышны, будто в шлемофон набили ваты… Еще снаряд. Звякая стреляными гильзами, лупит пулемёт.
Танк внезапно останавливается. Марат от неожиданности влетает лбом в броню.
– Блядь! Чего там, почему встали?
Насмешливый Витькин голос трещит в наушниках:
– Всё, первый рубеж обороны взяли, тормоз.
– Чего-то быстро.
– А танковые войска – это натиск и стремительность. Теперь отражение контратаки противника. Сколько снарядов осталось?
– Последний зарядил. Витя, вруби воздушку. Ни хрена не видно из-за газов.
Загудел, набирая обороты, вентилятор, но легче не стало. Дым становился только гуще и вроде бы изменил запах и цвет.
– Мы чего, горим, что ли?!
Почти сразу вызвал Бородин по рации:
– «Береза», я первый! Почему дымите?! Доложите обстановку!
Витька чертыхнулся и приказал:
– Так, осмотрелись все! Что горит?
– Внутри чисто. Блин, сзади дым валит, с моторного отделения вроде.
Счастливо хихикающий Игорь Прухин полюбовался на чадящую дымовую шашку, уложенную на крышу трансмиссии.
Вытер слезящиеся красные глаза, спрыгнул на землю и пошел к передней части танка, бормоча: «Сейчас я вас с обоих концов подпалю. Назначили во враги – так получайте теперь…»
Все заговорили одновременно:
– «Берёза», блядь, что там у вас? Ответьте первому!
– Шляпин, там кто-то у танка бродит!
– «Берёза»!!! Приступить к отражению контратаки противника!
– Наводчик, стреляй!
– Витя, ё-моё, там человек перед танком! Я в триплекс вижу.
Довольный собой Пруха положил большую дымовую шашку у переднего катка «шестьдесят двойки» и начал разбивать автоматным прикладом запал.
Наводчик нащупал электроспуск и нажал кнопку.
Прогрохотал выстрел, танк присел на катках…
Витя, матерясь, открыл люк и выскочил из башни.
Перед машиной, раскинув руки, лежал на спине крепко контуженный Пруха, идиотски улыбаясь небу.
Первое на выпускном курсе теоретическое занятие по тактике начиналось необычно. Для начала секретчик группы приволок опечатанный фанерный чемодан, вскрыл его и раздал под роспись прошитые суровой нитью секретные тетради.
За спиной полковника Бородина висел большой самодельный плакат, склеенный из четырех листов ватмана. Курсанты жадно впитывали глазами надписи: «Совершенно секретно», «План-схема боя 1-го мотострелкового батальона 682-го мотострелкового полка 30 апреля 1984 года»…
Полковник постучал указкой по столу.
– Товарищи курсанты! Схему в тетрадь перерисовывать категорически запрещаю! Положите ручки и карандаши на стол.
Мы украдкой бросаем взгляды на план. Беззащитные красные ленточки ротных колонн наших мотострелков идут по извилистым тропкам ущелья. К ним хищно тянутся синие стрелы огня «моджахедов», занявших господствующие высоты.
Распахнутые пасти вражеских секторов обстрела не оставляли нашим никаких шансов. Внизу перечислены причины разгрома батальона, в глаза бросаются «отсутствие полноценных разведки и боевого охранения», «слабое руководство боем», «отсутствие авиационной поддержки»…
– Требую внимания, товарищи курсанты. В Министерстве Обороны на основании опыта боевых действий в Демократической республике Афганистан принято решение о внесении изменений в планы тактической подготовки.
Гораздо больше внимания уделим тактике боя мотострелковых подразделений в горных условиях. Наши коллеги с кафедры огневой подготовки и преподаватели матчасти и эксплуатации машин сейчас занимаются тем же – дополняют учебные планы.
Скачек поднял руку:
– Товарищ полковник, разрешите вопрос! Так нам, танкистам, зачем усиленная пехотная подготовка? Да ещё и горная?