Огребенцы. Часть 1
Шрифт:
– Вот наглецы, метров двести от берега стоят, не более, - буркнул Коля.
Философ растерянно взглянул на гопника. Замечание товарища явно вырвало Женю из некого катарсиса, вызванного зрелищем ночного залпа огромного корабля. Когда вспышки света выхватывают корпус судна из созданных им же облаков беловатого дыма.
Но Коля являлся человеком более приземлённым, восхищения не испытывал и в начале залпа опасливо пригнулся за бортик набережной.
– Город с моря как на ладони, - продолжил он.
– Если верить твоим ощущениям и тому, что пушки фортов молчат... Их гарнизоны сейчас напитывают своей кровью доски пола. И незваные гости будут эти
– Ты думаешь это пираты?
– выразил сомнения Женя.
– Уж больно корабли у них добротные.
– Да хрен их знает. Ты же сам говорил, что по словам Артурчика, соседние королевства воевать с Виринтелом особо не лезут. Наверняка говно какое "морским течением пригнало". Но корабли да, таких громадин в порт при мне ни разу не заходило.
Коля обернулся налево и стал вглядываться в бухту порта, подсвеченную частыми фонарями и тёмное, закрывающее порт со стороны моря, "ведро" безмолвного сейчас сторожевого форта. В гавани стоял небольшой приписанный к городу 30-пушечный корвет, пузатый торговый галеон и с десяток многовесельных баркасов. Ещё два корвета должны курсировать где-то вдоль береговой линии недалеко отсюда. Но явно не настолько близко, чтобы быстро прийти на помощь. Да и толку от них против шестидесятиметрового фрегата.
– Почему они не потопили или не сожгли всё это хозяйство?
– выразил непонимание Женя, также оглядев порт, что находился метрах в трёхстах от товарищей.
А хрен его знает, - ответил гопник, - кто их местных хулиганов разберёт... Но то, что оперативно из порта ничего не выйдет, это точно.
Новый залп прервал рассуждения товарищей и заставил опасливо пригнуться. Пусть девяносто пушек на троих - это не сильно много против тридцати тысячного города, вот только калибр бил весьма немалый. Грохот и треск в кварталах вдоль береговой линии показывал, что городу достаётся серьёзно.
Здесь товарищи ясно различили новые детали: между ближайшем кораблём и берегом, на волнах покачивалось с десяток крупных многовесельных шлюпок.
– Человек по двадцать пять на шлюпку, - подытожил Коля.
– Итого, человек семьсот они в город точно выбросят. И это только с одного корабля... Что против четырёх сотен человек местных вояк весьма много, особенно притом, что сто пятьдесят из них ушли в патруль на корветах, - скрывался гопник.
– Пошли!
– Куда?
– с непониманием посмотрел на ухмыляющегося товарища Женя.
– Понятное дело куда!.. Исполнять мою детскую мечту - утопить что-то большое и ценное!
***
Хастел сидел в кресле и ни о чём не думал, переполнялся чувством огромного удовольствия просто от того, что ты есть. Когда не надо гнаться ни за каким смыслом жизни, так как вот он - смысл, под носом, внутри тебя.
Внезапно состояние это он вынужден был прервать, так как от Хранителя поступило сообщение о беспорядках в портовом городе. Но бог с ними, с беспорядками, пусть местные сами разбираются со своими делами. Пока они соблюдают свод правил, прописанный в их религиозном тексте, вмешательство Администраторов нежелательно. И даже когда не соблюдают, упомянутое вмешательство часто ограничивается беседой с местным правителем где-нибудь на кромке ближайшего вулкана. Очень плодотворные беседы выходят, между прочим. Однако Хранители смотрят на этот мир глазами попаданцев. А в том городе таких сейчас пятеро. Тех самых, которых из-за
Хастел встал, надел меховые тапочки, что были призваны сегодня контрастировать с его чёрным костюмом и белой рубашкой и неторопливо вышел из особняка в сад.
Здесь, среди благоухания цветов, ночного стрёкота цикад и шума листьев фруктовых деревьев, на траве, в позе лотоса, сидела женщина. Своё обычное облегающее платье она сменила на серебристую мантию, а волосы, что в повседневности удерживались в узком потоке специальным обручем, сейчас были распущены и обегали плечи.
Хастел задержал взгляд на Нефирате и даже было подумал не отвлекать её, но от мысли этой отказался. Он, как координатор, должен пристально следить за информацией о состоянии мира, а активное завлечение в события не всегда способствует возможности эту информацию адекватно обработать и быстро принимать оптимальное решение.
Женщина открыла глаза и посмотрел на "начальника".
– Митунг, военные действия, пять заблудших душ. Поприсутствуй рядом на случай, если хранители заметят запретные технологии или какие-либо энергетические искажения. Последние, впрочем, исключено.
– Почему не отправить Энрю?
– спросила женщина.
Этот вопрос был задан не с позиции "Какого меня оторвали от медитации!?", а исключительно ради понимания ситуации. Так как Энрю являлся ликвидатором и "накручивать хвосты" и отрывать головы, было его непосредственной обязанностью.
Хастел вздохнул и слегка поморщился, что с его невозмутимым лицом происходило крайне редко.
– Энрю - ходячий апокалипсис, - коротко разъяснил он.
– Зигирот (архитектор группы Хастела), последние лет двести только и закапывает за ним километровые котлованы...
Нефирата позволила себе едва заметную улыбку, разбавленную удивлением, после кивнула и исчезла, оставив Хастела в задумчивости созерцать темноту сада.
Глава 9: Атака на "Энтерпрайз".
***
Глава, в которой Коля выясняет, что 60-пушечный фрегат не из их района.
***
– Какого чёрта мы здесь делаем?
– возмутилась стройная женщина с монгольским чертами лица и поправила иллюзорную мантию. Иллюзорность её одежды заключалась в том, что стоило обладательнице замереть, мантия эта немедленно стремилась слиться с окружающим пейзажем.
– Не гунди, шеф сказал надо, значит надо, - передразнил её суховатый мужчина с большим лбом, правильным носом и аккуратным подбородком, да и вообще, что его - белоруса описывать.
На это женщина хмыкнула, притопнула ножкой и недовольно сжала изящный, покрытый золотой гравировкой посох.
Другой мужчина, голубоглазый, широкоплечий, закованный в чёрную пластинчатую броню, повернул подбородок "недобитого арийца" к человеку в белом кожаном плаще и спросил:
– Что задумался, Чингиз?
– Да всё это навевает воспоминания, - немного грустно произнёс человек с отлитым кавказским лицом.
Ассасин оттянул рукав и взглянул на серебряный "браслет" усыпанный тёмно-красными рунами. Артефакт закрывал почти всё предплечье и в глаза немедленно бросалась его невыразимая потусторонняя изысканность.