Огромный черный корабль
Шрифт:
Это были даже не «патриоты», это были обыкновенные «стражи безопасности». Двое полицейских волокли...
Ее волосы сбились на затылок и обнажили мертвенно бледное лицо, с кровавой ссадиной на левой щеке. С плеча свешивались остатки шкурки гиплихксиниса и раздвинутые ноги волочились по стекломилметолу.
Офицер стоял тут же, повернувшись в профиль, и ярко сверкал на предплечье выпуклый шеврон с изображением сжатой кисти. Жизнерадостный вояка наступил резной подошвой ботинка на разутую, бесчувственную ногу и вновь закатился диким хохотом. И добывала же Академия Порядка и Нравственности (АПН) где-то таких весельчаков.
– Ну и стерва, Мятая луна меня забери, – вещал
– Вот же дерьмо, – проговорил один из полицейских и сплюнул, прямо на едва прикрытую грудь.
Лумис, глядя на все это, лихорадочно обдумывал дальнейшие действия. Их всего трое. Как просто. Нет, вон еще один – у будки кристаллофона. Что он там делает, у них ведь должна быть рация? Ладно, это не важно. Вначале, разумеется, начальника патруля: прямо в нос с горбинкой, с прыжка. Эти двое только и успеют, что бросить ее. И сразу левого – ногой, он ближе. Правый, тоже не проблема. Остается тот, у камеры связи. Интересно, кто быстрей? Пока будет отстегиваться игломет кого-то из упавших, этот тип уже нырнет за будку, и пучок ядовитых игл продырявит тело в нескольких местах, или полицейский побоится открыть огонь, чтобы не задеть своих, а будет просто держать нападающего на мушке до прихода подкрепления. Что же делать?
– Чего надо? – глядя на Лумиса звериным взглядом, осведомился лейтенант первого ранга.
Пора, подумал Лумис, и тут она открыла глаза. Их взгляды: ее, полный боли и отчаяния, и его, исполненный сострадания, встретились. Она попыталась улыбнуться, но это было слишком больно. В его взгляде она увидела и поняла все его намерения и отрицательно, чуть заметно, или как могла, мотнула головой. Лицо ее скривилось в какой-то страшной гримасе, и глаза заблестели от набегающих слезинок. Затем веки закрылись.
– Вот же дерьмо, – снова повторил рядовой полицейский и харкнул себе под ноги.
У Лумиса пересохло в горле, и он расфокусированным взглядом уставился на офицера.
– Чего надо, клоун?! Мятая луна тебя забери! – опять рявкнул тот.
Значит, она поняла всю бесполезность плана раньше, чем он сам, и спасла его от верной бессмысленной гибели. Она хочет, чтобы он жил. И пока мысли Лумиса вертелись беспорядочной чередой, другая часть его я ответила:
– Извините, господин лейтенант, – Лумис сам не узнал своего голоса, столько в нем было подхалимства и лести. – Разрешите пройти? Вижу, вы захватили врага Империи. Я просто восхищен вашей четкой работой. Вот так и мы, бывало, в старые времена, выискивали предателей. Тогда их хватало. А вот сейчас уж – на пенсии, здоровье подвело.
– Ну, ладно, дядя, проходи, а то мне недосуг тебя слушать, – произнес полицейский и самодовольно хмыкнул.
Лумис двинулся вперед, только через несколько шагов обернулся, выражая лицом само восхищение. Офицер теперь не смотрел на него – был занят, он наклонился над Магриитой и, со всего размаху, влепил пощечину по окровавленной щеке. Лумис пошел дальше, уже не оглядываясь. Сзади что-то заревело. Он скосил глаза: из-за поворота вырулил шестиколесный бронетранспортер и, визжа тормозами, остановился. Лумис ускорил шаги. Она знала, – крутилось в мозгу, – знала, что сейчас придет машина и что он не успеет, а если и успеет, то все равно, их возьмут через один, два квартала и тогда в лапы «патриотов» попадут сразу оба. Сзади слышалась какая-то бессвязная речь и возня, и вдруг голос, от которого все похолодело внутри, крикнул:
– Зачем ты отпустил этого парня? Ну-ка, давай его сюда.
И сразу, две пары ног застучали по стекломилметолу. Он продолжал идти не оглядываясь. Кто-то схватил
– Что угодно «вашей безопасности»?
– Иди, иди, – нервно сказал молодой загорелый парень с нашивкой «патриотической полиции» и, для порядка, подтолкнул его прикладом.
И он молча пошел, тупо уставясь вперед, и перед глазами у него стояло лицо Магрииты, на котором была выражена ужасная тоска и боль, и он знал, что очень скоро у него будет такое же лицо. И когда его подвели к чьему-то мощному покатому затылку, все окружающее стало казаться совершенно нелепым и не имеющим к нему никакого отношения сном. Он слышал их грубую ругань и как кто-то спросил:
– Бас-капитан, грузить ее в машину?
И как, почему-то знакомый, голос приказал:
– Нет, Маклаин, допросить здесь. Если ее дружки где-то поблизости, то пока мы будем кататься, они успеют улизнуть, – и затем дружеским тоном добавил. – Да, лейтенант, как же ты ее распознал?
Начальник патруля раскатисто захохотал и весело ответил:
– Да вот, давеча, выходим мы из блей-бара. (Не-не, мы там просто перекусили, бас-капитан, что-то другое – ни-ни). Ну, глядь бабенка идет – ничего бабенка: по заду ведь не видно, что старовата, правильно? Обгоняем мы ее, она на нас нуль внимания. В лицо я ей глянул – да так и обмер... Не может, думаю, быть таких похожих людей. Забери меня луна Мятая, если не так. Узнал я ее стерву, – он снова дико заржал, обнажив два ряда ровных здоровых зубов. – Это еще в цикл Обезьяньей стадии Эрр случилось. Был тогда налет «мангустов» на Перомст – «Санаторий для умных» – специальную тюрьму, знаете, капитан?
Мощный затылок кивнул.
– Вот же дерьмо, – на заднем фоне, снова повторил давешний полицейский.
– Так вот, я и говорю, была она там. Хотели они тогда своих дружков, от ума излечиваемых, освободить. Но мы, не лыком шиты. Выбили мы их тогда из тюрьмы, эти скоты только первую ограду преодолели. Сколько мы их тогда взяли... Но не всех. Смылась она тогда, ну ничего, теперь попрыгает.
На Лумиса не обращали никакого внимания, как будто он стал пустым местом: наверное, так и было. И только загорелый полицейский все еще держал его за руку. Ну, вот и все. Разумеется, он будет молчать, но это уже не имеет значения. Сейчас они вытряхнут содержание его карманов и найдут жетон от номера, копию того, который имелся у Магрииты, и все станет ясным, как и его дальнейшая судьба. И будет «камера Гринсэтера» – из которой никто не выходил, «лошадка Бликс-Крис-Ру» – с которой никто не вставал, и много других веселеньких вещиц, и будет счастливый хохот вот таких вот лейтенантов, и напоследок, в конце этого неминуемого туннеля, «резервуар Тоу-Пена», превосходно превращающий человеческий материал в тонкую пленку биомассы.
Покатый затылок впереди повернулся и тот же знакомый голос воскликнул:
– Вот так сюрприз! Лумис Диностарио!
У него все оборвалось внутри, но внешне он остался совершенно невозмутимым. Он молча взглянул в широкое грубоватое лицо и узнал...
– Здравствуй, Бэк, – выговорил он одним дыханием, когда огромные лапищи уже тискали его в объятиях.
В других обстоятельствах, он, наверняка, обрадовался бы этой встрече.
– Ну, как живешь? Сколько мы не виделись? – вопросы сыпались один за другим, но они не требовали ответа. – Не могу поверить. Да ты ничуть не изменился. Звезда-Мать Фиоль милостива, раз мы встретились. Двенадцать циклов, с ума сойти, – он, наконец, отпустил Лумиса.