Огромный. Злой. Зеленый
Шрифт:
Здесь всё наводило отчаяние и тоску.
Дитрих молчал и никак не реагировал на моё осознание. Давал возможность вдоволь накрутить себя, испугаться, сойти с ума от непонимания, как быть дальше.
Даже уличные фонари светили тускло, и приходилось напрягать зрение, чтобы разглядеть округу. Мне определенно тут не нравилось. Давила сама атмосфера опустошения. Я чувствовала, что начинаю испытывать иррациональный страх. Он не имел ничего общего с настоящим страхом — но шел изнутри, заполняя меня целиком, без остатка.
Энергетика здешних окрестностей
— Почему ты живешь в этом месте?
— А где мне еще жить? — пожал плечами Дитрих. — Где еще жить человеку, который ежедневно видит чужую смерть? Только в умирающем городе. Это же очевидно. Мы чем-то похожи… — он тоже выглянул в окно, побарабанил пальцами по собственному колену. — Здесь не так плохо. Со временем ты свыкнешься.
— Свыкнусь?! Ты должен был сказать мне раньше! Я бы подготовилась. Или отказалась. Я не хочу здесь жить!
— Тая, прекрати. Разве я тебя обманывал? Ты ведь сама ни о чем не спрашивала.
Дит не осуждал, но я осеклась на половине фразы.
Действительно, кого винить, кроме себя? Могла бы и допросить с пристрастием, а не надумать себе картинок прекрасного будущего.
Но этот город… черт, я не хочу здесь оставаться даже на день.
Надо срочно что-то придумать.
Глава 10
Но за всю дорогу по приходящим в упадок улицам мне так ничего и не пришло в голову. Все мысли сводились к тому, что я ругала себя за недальновидность и неосмотрительность.
«Пункты в договор внесла! Сидела, прокручивала в голове то одно, то другое! А что толку?!»
Ну да, за полярным кругом не будет иметь значения, запрет меня Дит в доме или нет. Особенно зимой — жить захочешь, далеко не убежишь.
Мы остановились перед домом, чем-то напоминавшем здания тридцатых годов прошлого века из моего родного города. По сравнению с панельными трех- и пятиэтажными домами — этот, можно сказать, выглядел немного помпезно и даже не так убого. Даже башенка имелась.
Из машины до дверей парадной шла перебежками. Температура, по приборной панели машины (я специально заглянула), была плюсовой, но из-за колючего ветра оставаться на улице хотелось как можно меньше. А я в тоненькой кофточке и туфлях.
У входа висели почтовые ящики. Судя по натолканным в некоторые из них квитанциям со счетами, даже в этом доме часть квартир пустовала. Ну или хозяева просто отправились в длительный отпуск.
«Интересно, наш договор отпуск предусматривает?» — по крайней мере, теперь ясно, зачем Диту было нужно так поспешно вызывать нотариуса.
Сердито посмотрела на ведущего меня по лестничным пролетам мужчину. И этот надменный расчетливый… орк еще смел думать, что после такой подставы я могу в него влюбиться? Да ни в жизнь!
Остановились мы на третьем этаже перед металлической входной дверью, даже снаружи она выглядела внушительно, кажется, не пробил бы и орк.
Вот только вместо того чтобы достать ключи, Дит нахмурился. Я заметила, как в глазах промелькнуло пламя.
—
— Прошу прощения, мы пытались помешать, но сам знаешь, если она что-то задумала…
«Хм… помощник к Диту на «ты»?» — отстраненно удивилась я.
Лицо у Дита было таким, словно разом разнылись все зубы. А вот у меня нехорошо засосало под ложечкой от внезапной догадки. Она? А вдруг речь о его бывшей невесте? Пришла устроить сцену и возвратить неверного жениха?
Только этого мне сейчас не хватало.
— Что ж, когда что-то идет не так, никогда не следует забывать, что в любой момент может стать еще хуже, — пробормотал Дит (надо сказать, я была с ним полностью в тот момент солидарна) и толкнул дверь.
Та легко открылась, оказавшись не запертой вовсе, нас окутало шлейфом запахов и звуков, чего-то цветочного вперемешку с жареным мясом. Негромко играла инструментальная оркестровая музыка. Классика.
— Дитрих! Ну наконец ты приехал! — нам навстречу величественно выплыла длинноногая роскошная женщина в платье, которое больше подошло бы званому благотворительному вечеру среди элит и аристократов, чем этой встрече в богом забытом доме на краю мира.
На голове незнакомки росла копна ярких, явно крашеных рыжих волос, на лице застыло выражение строгости и достоинства. Но самым примечательным в ней было не это, а чуть блестящая в холодном электрическом свете зеленая кожа. Из-за нее возраст женщины определить было невозможно. Точно старше меня, но вот насколько? На пять лет? На десять? На пятьдесят?
— Доброе утро, мама. — Теперь, кажется, у Дита не только зубы заболели, но и живот, скрутило спину, а также обострились все хронические болячки разом.
— Доброе утро, Агата Эдуардовна, — вошедший последним Альберт вытянулся по стойке смирно.
— Здравствуйте, — на всякий случай поздоровалась, не дожидаясь, пока меня представят.
Мама — это ведь не плохо? С бабушкой сдюжили, и с мамой совладаем, ведь так?
— Так, — вздернула нос родительница. — Мыть руки и садиться кушать. Позавтракаем, все будут сытые спокойные. Тогда и поговорим. Меньше шансов, что кто-нибудь кого-нибудь захочет выбросить в окно.
— Это вообще-то моя квартира, — тихо, но весомо парировал Дит.
— Ты знаешь, что бы я на такое сказала твоему отцу? У нас нет ничего твоего и моего. Всё общее. Так что нечего мне тут выпендриваться.
— Мама, я не отец.
— Попререкайся еще с матерью! — отрезала женщина и, развернувшись, скрылась в одной из комнат.
Дит снова вздохнул, казалось, вся тяжесть мира свалилась на его плечи.
— Вы тут пока раздевайтесь. Я с ней поговорю.
— Может, сначала позавтракать? — опасливо предложил Альберт, судя по всему, он действительно переживал, что иначе в результате разговора кого-нибудь отправят в окно. И по тому, как он поглядывал в сторону ушедшей Агаты Эдуардовны, этим кем-то почти наверняка была не мать Дита.