Ох уж этот Ванька
Шрифт:
— Где он?.. Батюшки, да что ж это такое?.. Куда, милок, моего труса дел?
— Твой кот на крышу залез. Позови «кис-кис», может быть, откликнется.
— Так ты же моего труса в руках держал?
Невдомек старой, что ее среди белого дня ограбили и над
ней же теперь потешаются. Пуще всего ведьмы-обжорницы рады.
— Ай да Запуляла!
— Дай ей, Запуляла, леща по морде, чтобы больше сюда не ходила!
Тут только догадалась старуха, в чем дело. Залилась горючими слезами, согнулась в три погибели и, спотыкаясь, прочь пошла.
Между табачным рядом и «обжоркой» толкучка толчется. Ходят какие-то
— Кому на гали генеральское сукнецо продам? Кому на гали?..
Два года назад отгремела гражданская война, вышли из моды лихие красные галифе, никому такой товар не нужен. Вот кремни для зажигалок и сахариновые таблетки бойко идут. У иного задрипанного спекулянта весь товар в жестяной банке из-под леденцов «Ландрин» умещается, а денег в карманах немалые миллионы... И никому не ведомо то, что через два года тот спекулянт в нэпманской поддевке на лихачах по большим городам станет разъезжать до той поры, пока Советская власть его не ссадит.
— Слезай, приехал! Теперь без тебя обойдемся! *
А победитель Запуляла как ни в чем не бывало дальше шествует. Бордовую кепку на затылок сдвинул, чубом трясет, клешами пыль взметает. Руки в карманах, вроде гулять вышел. А сам вокруг глазами зиркает, к людскому говору прислушивается и воздух нюхает — ищет новую беззащитную жертву. И ведь вынюхал, сволочь! Чуть не за двадцать метров учуял больничный запах карболки и креозота. Пошел на тот запах и увидел: стоит, опершись на палку, человек худобы неописуемой, в мятом пальто и фуражке с поломанным козырьком (видно, и то и другое не одну неделю в больничной кладовке хранилось) и в руках карманные часы вертит.
— Продаешь часишки?
— Не хотел, да при... приходится... На дорогу день... деньги нужны...
— Дрянь небось!.. Дай посмотрю.
При покупке часы первым делом на слух проверяют. Запуляла так и поступил: зажал их в кулак и, кашлянув в лицо продавцу, коротким движением кисти запулил через плечо. Стоит перед продавцом, пустой кулак прижал к уху, слушает и нахально ухмыляется.
— Барахлят твои часы, отец. Их выбросить надо!
— Не... неправда... Часы хо... хорошие, моз... мозеров-ские. В шест... шестнадцатом году куплены и до сих пор жи... живут. Если бы не ну... нужда...
Что для Запулялы чья-то чужая нужда? Поняв из разговора, что перед ним человек вовсе слабый, он враз распоясался.
— Какие часы?.. Бредишь, что ли, черт заразный?.. Хватит тебе вонять! А ну, пошел отсюда, пока я тебя не пришиб!..
Деньги, хитрость и сила — только это и признает «хит-
* Пусть не обижаются на автора грязинцы, в огромной своей массе честные работники железнодорожного транспорта и промышленных предприятий В пору раннего нэпа «хитровки», подобные описанной. существовали во всех городах страны. До самого дна всколыхнула Океан-Россию огненная буря Революции. Закипел Океан, и всплыла на его поверхность придонная муть, скопившаяся за многие столетия, десятилетия и военные годы. Выкормыши паразитических классов, недобитые махновцы и антоновцы, авантюристы всех рангов и специальностей — кто только не метался по стране в ту пору! Всего приметнее была их деятельность на перекрестках больших путей.
ровна». Такого товара, как совесть и честь, здесь никто не держит. Милицию звать? Так какой голос нужно иметь, чтобы базарный шум перекрыть? Да и не до «хитровки» транспортной милиции. Она и утечека едва поспевают порядок в поездах и на самом вокзале поддерживать. Ьо^всех четырех концов России-матушки днем и ночью веянии народ едет. Пойди разберись в этом человеческом потоке!
Нелегко больному, к тому же человеку преклонного возраста, весу в людей терять! Идет ограбленный продавец часов с «хитровки», не то от ветра, не то от слабости, не то от горя шатается.
Но только ста шагов не отошел,^нагоняет его парнишка в военной гимнастерке, со стриженой головой.
— Дядя, на тебе твои часы. Да получше их спрячь! И больше с этой шпаной не связывайся.
Сказал так, сунул в руку часы и повернулся, чтобы обратно идти. „ ___ I
_ Обо... обождите, мол... молодой че... человек.
Я хоч... хочу... побла...
— Мне, дядя, некогда!
— На по... поезд?
_ Обратно на «хитровку» тороплюсь, Запулялу оить
стану!
— Не... не... не... надо!
Ответ донесся издалека:
— Еще, ух ты, как надо-то!
До последней минуты Запуляла был убежден в успехе предприятия и мнил себя обладателем дорогостоящего мо-зеровского хронометра. Какова же была его ярость, когда оба его подручных сообщили ему, что «пуля», не долетев до них, была перехвачена в полете каким-то «шкетом в ха-ковой6 рубахе. Так как на «хитровке» никто никому никогда не верил, Запуляла первым делом заподозрил подчиненных в «заначке» добычи. В этом ничего невозможного конечно, не было, и он, не производя следствия, сразу же приступил к расправе. Избить в кровь двух четырнадцатилетних мальчишек ему было нетрудно (он был примерно на четыре года старше их), но цели своей — возврата «заначенного»— он, разумеется, не достиг. Мало того, избив подчиненных, сделал три ошибки сразу: зря потратил время и силы и, как выяснилось через десять минут, безвоз-
вратно потерял двух, если не очень сильных, то ловких й проворных союзников.
Запуляла дураком не был и понял это довольно скоро. Понял и воспылал лютой злобой к истинному виновнику своей неудачи. Найти его, этого виновника, оказалось легче легкого! «Шкет в хаковой рубахе» (проницательный читатель, конечно, догадался, кто это был!) и не думал прятаться. Более того, он направлялся прямо к Запу-ляле.
5.
Бордовая кепка Запулялы и Ванькина стриженая голова медленно и грозно шли на сближение...
Воображаешь, читатель, положение автора, пребывающего в беспомощном состоянии вымышленного персонажа?
О трижды священное право активного вмешательства в жизнь!!! Если бы дело происходило в наши дни, автор прекрасно знал бы, что надлежит ему делать. Этому научили его многочисленные статьи, очерки и рассказы на моральные темы. Один язык этих статей и рассказов способен в два счета перевоспитать, даже переродить человека!