Охота на Белого Оленя
Шрифт:
— Ну что ж, спасибо, — кивнул Олень, — а за прием не обижайтесь.
Больше вас никто не тронет, но лучше вам тут не маячить — идемте наружу.
— Вы и есть тот самый Олень? — спросила девчонка уже на дворе.
— Да, тот самый.
— А меня зовут Эва, Эва Пинто.
— Альдо Гиберти, — хмуро назвался парнишка.
— Честно говоря, — скосился на них Белый, — вы меня крупно озадачили…
— ?? — две пары глаз удивленно заморгали.
— Я о том, как вы будете выбираться отсюда. Войти-то было легко, а выйти — проблема.
— О,
— Стрелять будут на шорох, — Олень встретился с Альдо испытующим взглядом, — а звери и люди шуршат одинаково, когда загребают ногами.
— Я бойскаут, — выпрямился Альдо.
— Лучше бы ты был Росомахой, — Олень отвернулся и коротко свистнул к нему порхнула Горлинка.
— Быстро найди Хоря и скажи — двое людской породы будут обходить Лес для съемки. Пусть им покажут работу принца. И еще — Нетопырям и Совам собраться у родника на инструктаж, когда стемнеет.
Отрыдавшийся Волчок вышел от Куниц, растирая глаза кулаком, когда Олень заканчивал краткую речь:
— … за домашнюю живность я говорить не буду, она рождается приговоренной, но людям не мешало бы изредка мысленно примерять нашу шкуру, чтобы понять, каково тому, на кого охотятся. В кон — це концов люди — тоже немножко звери.
— Они хуже зверей, — выдавил Волчок, нагнув лобастую голову, и глаза его были как угли. — Звери не убивают ради потехи. Вся их ублюдская порода…
— Остынь, — промолвил Олень. — А то уже сам глядишь как охотник.
— А как еще мне глядеть на них?! — взорвался Волчок, вновь чуя подступающее слезное удушье. — Это у них, что ли, друзья там на столе лежат?!!..
— Нам очень жаль… — нерешительно начала Эва, но Волчок не дал ей сказать.
— Ни хрена вам не жаль!! вам все до лампочки! Лес вам нужен только чтоб сюда приехать, развалиться на лужайке, похавать, выжрать и обломать все, что цветет! и слить в родник масло из мотора, потому что в городе нельзя, а тут можно! все можно — и помыть свою тачку в ручье, откуда мы пьем, и насвинячить, и отлить прямо на муравейник, и кучу наложить, и на березе вырезать, что вы тут были! почему вы дома на обоях ножиком не пишете, а?! А чуть кто вылезет и скажет — Лес не твой! — вы сразу — Ах, зверье! — и за ружье! А вот этого не хотите?! — он выкинул руку, оттопырив средний палец.
— Зря ты на них напустился, — ответил Олень. — Эти — не такие.
— Все они такие, — прорычал Волчок в сторону. — Душегубы.
— Будешь возить Эву по Лесу, — приказал Олень спокойно. — И чтоб волос с нее не упал.
Вздохнув со стоном, Волчок брезгливо пфыркнул и скривил рожу, но перечить главнокомандующему не стал, только спросил:
— Где ее потом свалить-то?
Для Альдо выкатили «харлей» старшего сына Куницы.
Дороги Альдо и Эвы разошлись — пока светло, надо было заснять как можно больше материала о преступлениях охотников.
Волчок гнал так, словно надеялся, что Эва не удержится в седле и на очередной колдобине сломает себе шею, но девчонка как припеклась к седлу умеет ездить вторым номером, зараза!..
Кроме того, его подмывало тормознуть, завернуть голову и выложить ей все, что он думает о людях. Он так и ждал, что она даст ему повод для ядовитых откровений — но девчонка нарочно вела себя как паинька, аж зло брало.
А у Эвы язык едва не отвязался извиняться всюду, где ей приходилось щелкать «поляроидом» над трупами и ранеными. Бывало и так, что Волчку приходилось за нее вступаться и в крик объяснять, что она чужим горем торговать не будет, а фотки сдаст в газету, чтоб все узнали о бойне в Лесу.
И столько он косых горящих взглядов перехватил, покрывая Эву, и столько раз отвечал недобрым волчьим прищуром, что к сумеркам уже чувствовал себя настоящим телохранителем.
— Все, снимать больше нечем, — Эва втолкала в пакет последние отснятые карточки. — Надо отвезти это к Альдо.
— Без проблем, — стараясь выглядеть бывалым парнем, Волчок красиво и длинно сплюнул сквозь зубы. — Давай сюда, щас отправим..
На свист к нему неслышно подлетел Нетопырек — и взвился, унося пакет.
Волчок уже прикинул, что Олень нахмурится, если узнает, что природоохранительница ушла из Леса не только битой и обруган — ной, но и голодной, да и воды ей как-то никто не предложил. В надежде на похвалу командира и еще на что-то неопределенное он набулькал воды во фляжку и у кого-то — вроде для себя — взял пару толстых бутербродов с ветчиной; ему, как бойцу, дали сразу.
— На, закуси, — пихнул он добычу Эве, сидящей, вытянув усталые ноги, на пеньке. — А то еще скажешь, что тебе куска не дали..
— О, спасибо! — вздохнула Эвы, впиваясь в бутерброд зубами. Чуть погодя она подвинула второй Волчку.
— Да ты хавай, — скрестил он руки на груди с видом полного безразличия к пище, хотя живот у него подвело и пустой желудок тихо скручивался в узел. — Мы не то, что вы — мы и последнее можем отдать, даже человеку.
Глаза у Эвы сразу стали скучные; она запила съеденное через силу мелким глотком. Торжества от упрека Волчок почему-то не почувствовал, зато в душе появилась кислятина типа изжоги и он старался не глядеть на Эву.
«И дернуло меня на подлянку!.. — со злой тоской он вперился в тускнеющее небо между ветвей. — И зачем я ее пнул, если ответить не может?..»
— Извини, — еле-еле проговорил он, переведя дыхание, но ему не полегчало — Эва молчала, а второй раз извиняться было глупо.
— Ну, ты понимаешь…
— Понимаю, — тихо отозвалась она.
Волчку представились кунята — и защипало в носу; он напрягся, упреждая недостойную Волка слабость
— Я думаю, — осторожно начала Эва, стараясь не досаждать Волчку взглядом, — что можно попытаться поговорить с принцем. У него тоже есть потери, он может одуматься…