Охота на Белорусском Полесье
Шрифт:
Прошу его:
– Расскажи!
– А было так, – начал говорить он. – У нас же нет такого леса, как на Малой Родине, за речкой Ствигой. Одни перелески в поле. Правда, в них тоже есть крепкие места, где останавливаются кабаны. После недавнего вируса чумы кабан у нас очень редкая дичь. Порой заходят со стороны Прибалтики, но уходят назад, редко останавливаются. Так что заполевать кабанчика для наших охотников – уже большая мечта. Так и тогда было, когда меня секанул по ноге вепрь. Позвонил один из охотников. Он заметил в одном леске, который окружали поля и канавы, довольно набитую тропу. Поехал сам. Посмотрел – точно, следы свежие, ходил кабан одиночка. У меня-то коллектив охотничий небольшой, всего тридцать человек. Лицензии были. И в субботу мы взяли два яга, выжлеца Алтая и один их охотников взял лайку – русского европейского кобеля по кличке Черныш. Подкатили на машинах прямо к месту охоты. Помнишь, как-то моей матери твой брат Лёнька подарил щенков яга? Охочусь с ним и сейчас.
Так затаится, что в метре пройдешь и не подымешь. Зверь очень хитер и умен. Другой раз залезет в такое место, что только собаки его достанут. Не один год хожу в загон, знаю каждый куст. Лезу в самые дебри, лишь только можно продраться через лесные заросли. Иду тихонько, по следу. Вдруг пес Заманайка затявкал, потом к нему подключился гончий выжлец. Кабан выскочил совсем рядом со мной. Лежал под нависшей над болотной ямой елкой. Взвожу курки и в последний момент одним выстрелом достаю вепря. Один миг – и его уже перед глазами нет. Неужели не попал? Быстренько на след. А на следу кровь, да и довольно много. «Ага, значит, хорошо попал», – подумал про себя.
Набрал по мобильному Матвея. Он стоял как раз напротив того места, куда рванул кабан. «Смотри, раненый кабан идет», – говорю ему. На следу кровь. А к ягам подключился гончак. Забухал раскатисто, и порой голос лайки был слышен в этом хоре гона. Хорошо взяли кабана. Лес наполнился таким гулом, песней гона, что она разносилась вокруг, да ей было мало места в лесу. Казалось порой, что песня гона рвалась в небо, к серым облакам. И душа моя охотника переполнялась этой яростью гона, когда квартет собак будил у меня какое-то первобытное чувство мужчины-добытчика. Знаю, что хитрый кабан в поля не пойдет, нарежет круг и, удирая от собак, будет спасать свою шкуру в лесу. Поэтому быстро поменял направление и вернулся назад. И точно! Вижу, здоровенный вепрь, отбиваясь от наседавших собак, тихо подвигается к лесу. Собаки то его останавливают, то кабан, улавливая момент, делает стометровку в сторону леса. Бегу что есть мочи на перехват. Вот он, метров десять. Целюсь, но собаки, чуя рядом охотника, прямо на нем виснут, особенно яги. Никак нельзя выстрелить, можно их зацепить. Вдруг кабан опять сделал прыжок. Собаки его упустили на миг. Тут и ударил его пулей, – тихо сказал Михаил и замолчал.
Потом сказал:
– Кабан присел на задние ноги, круто развернулся и скрылся в мелиоративной канаве. Собаки за ним. Подбегаю ближе, секач то в канаву, то на поле. А собаки прямо висят на нем. Думаю: «Сейчас точно гончака резанет». Вся эта возня у меня за метров десять происходит. Вожу стволом ружья по цели и только на курок хочу нажать, а на линии выстрела собака. Так минут пятнадцать прошло. Стою! Жду! Кабан опять в канаве. Мне не особо видно. Вдруг он вылетает и прямо ко мне – в ноги. А собаки позади. Стреляю один раз, другой на штык. Все, ружье пустое, без патронов. «Все, – думаю, – мне крышка! Сейчас покатит и порвет». Тут собаки, как грозди винограда, виснут на нем. А секач у моих ног, только успел лычом крутануть и сразу чувствую, что-то теплое по ноге побежало… кровь. Тут лайка хвать зверя за промежность, остановила, спасла меня. Перезаряжаюсь и в упор, в хребет вгоняю четвертую пулю в вепря. Он падает. Обмяк, и у меня тоже ноги подкосились.
Сел на поле. Достал нож, резанул штанину. Слава богу, артерия не порезана. А боль такая, печет, словно кто головешку с костра достал и ногу мою печет. Остановил кровь. Благо со мной всегда в рюкзаке аптечка. Тут подбегают охотники. За меня и в машину. «В больницу едем, или как?» – спросили меня. «Да нет, домой, с кабаном сами разбирайтесь, только лицензию закройте», – напоминаю. А у самого в голове: «Как жену успокоить?» Еду, дернул ногой – и повязка на ноге все мокрая стала. Придумал! Скажу, что на сучок напоролся. Жена-то тоже ветврач, не обмануть. Сразу поняла, как глянула. Начала причитать. «Бинты неси!» – говорю ей. Жена быстренько принесла бинты. Посмотрела и говорит: «Только бинтами не отделаешься. Придется уколоть. И стянуть широкий разрез в местах ниткой». Молчу, терплю, скажи что невпопад – еще больше получишь по «карку», – говорит и смеется при этом мой земляк. – «Да зачем тебе эта охота? Да в магазине все можно теперь купить! – целый день мне жена нотации читала. – Хочешь, скажи мне, фазана тебе приготовлю, курочки домашние есть – всего хватает. Яиц полный «кошель», не знаю уже куда девать!» Тогда долго жена не унималась, все меня пилкой пилила. Лупила словами и плакала. Короче, получил я за такую охоту по полной! Молчу что рыба. И сегодня, когда напоминает мне эту быль: «Что молчишь, воды в рот набрал!» Тут жена прервала свой монолог и посмотрела на меня. Ее как обрезало. Видно, поняла, что зря начала этот разговор. Мне стало понятно – пронесло, – сказал Михаил. – Пора и мне сказать. «Знаешь, дорогая, – говорю ей, – выключи свою «пилку», душу и страсть охотника в магазине ты точно не купишь». Успокоил немного жену. Но другой раз мне этот сучок вспоминает, как на охоту собираюсь. Также помню, как жил в деревне Хочень и до учебы в институте ходил на охоту за речку Ствигу. Очень хочется уехать домой, к этой речке, к своей родной хате, где родился, бросить все на чужбине, – сказал Михаил. – Правда, когда приезжаю сейчас на Родину, то уже не узнаю местность вокруг деревни. Поля да поля кругом. Нет длинных лоз по низинам, ни дубняка, где грибы брали, ни колхозного сада, только редкие дубы остались. Решил местечко Бельков навестить, карасей половить. Так кругом канавы, не перешел. Только ночью мне и снились караси в сметане. Проснулся, а сестра Люда жарит на углях маринованного карпа. Купила по случаю. Чем не карась, хороший карп.
– Мои же хлопчики, как рада, что все тут собрались. Жаль, только постарела сама, как дом наш. Уже 60 лет живу, гвоздя нельзя забить. Одна труха, – вступает в разговор старушка, мама парней, а для меня тетка Маня, соседка.
– Да ты, мама, не горюй, – отвечал Мишка, – еще на двухколесном «коне» и в лес за клюквой, и в магазин едешь. Держись. Все у тебя есть. Или давай-ка поедем к нам – у нас поживешь. Что скажешь?
Замолчала старушка и сказала в ответ:
– Погостить можно! А как же хата без меня? По вечерам молюсь за всех Господу нашему. Да как вспомню хутор свой родной, где девочкой бегала, плачу… Сплю мало, и сон совсем не долгий. Но во сне ко мне приходят все умершие родные. Какое счастье их видеть, беседовать с мужем моим, покойным Алексеем, – сквозь слезы закончила говорить и надолго замолчала старушка.
Долго можно писать об этих событиях жизни на Полесье, но юбилей тетки есть юбилей, и мы тут не одни.
Два брата Куришко Сергей и Михаил
Охотничьи байки
Заканчивался апрель. Полный перепадов тепла и холода. Такая погода негативно влияла на тягу королевской дичи в пойме реки Ствиги – вальдшнепа. Ждал теплый вечер. А еще просил родную планету Земля: пусть небо хмурится и дождик моросит. Такую погоду любит лесной кулик. В сырую погоду земной червяк вылезает наверх на лесных дорогах и становится лакомством для лесного кулика, словно мед для медведя.
Не спеша шагал к месту тяги по высокой дамбе, от маленькой деревушки, что прилепилась к огромному массиву леса и реки Ствиги. О, эта королевская дичь не давалась мне в руки уже несколько охот. Вместе с Алексеем Друк стояли на его фирменном месте, у торфобрикетного завода, где мой друг добыл вальдшнепа, а сам промазал так, что надо было с горя горькой воды напиться. Но разве я в ее плену? Конечно, нет! Все мои мысли были о лесном кулике.
Вдруг с разлива реки взлетел селезень-«француз». Сверкнул в лучах убывающего на западе солнца красивым оперением и был таков. И только тогда я заметил, что река катит свои темные воды у самой дамбы. Красота природы! То разливаясь, то в узком месте бурлит поток, шумит, злясь на преграду в виде бобровой плотины. Рушит старые ветки и упавший камыш, опять разливается вширь. Так засмотрелся, что ногой попал в глубокую колею от трактора и чуть сам не полетел в воду. «А может, так и надо», – шальная мысль пронеслась в голове. Вон же полянка. Через протоку, в ста метрах. А так – шагать по дамбе с добрую версту. «И где моя молодость? Не шали», – тут же кто-то невидимый подсказал мне. И я лишь ускорил шаг.
Минут пятнадцать – и стою на берегу реки. Красота. Местами берег реки скрылся под бурлящими потоками. Ба, а это что или кто? Одинокая байдарка выскочила с поворота реки, и парень в красной майке летит по самому стержню потока, умело работая веслом. Миг один – и он скрылся за кустами ивняка. Только три кряквы от испуга, тяжело махая крыльями, сорвались, набирая высоту, и вновь упали за островом на воду.
Вечереет. Пора, пора! Вот-вот потянет вальдшнеп. Хотя знал, что в этом месте лесной кулик летел уже в полных сумерках. Но добраться на поляну непросто. Ручей перешел быстро, не набрав воду в сапоги. «Уже хорошо», – мелькнула мысль.
Стал на полянке и решил попробовать манок. Тут же зазвучали на всю округу трели вальдшнепа. Характерное «хрю-хрю» с подсвистом. «Хватит, батарейка слабая», – подумал про себя. Выключил манок. Вдруг слышу голоса. Не один, значит, тут охотники еще есть. На самом моем любимом месте стали. А может, браконьеры? Хотя нет! Ловушки-то стоят, не побалуешь. Егеря тоже не спят. «Ладно, – подумал про себя, – еще поманю».
Манок запел свою песню. Треск кустов и голос:
– Тише, тише, не ломись так, вальдшнеп рядом поет.