Охота на Белорусском Полесье
Шрифт:
Пока его зять Николай был немного занят, предложил дядьке присесть на лавочку у пруда. На что он сразу согласился. Мы сели рядом, и завязался непринужденный разговор. О том о сем.
– О, караси-то хорошие плавают, – сказал он, заметив в руду рыбу. – У нас тоже возле дома озеро. Там можно половить рыбу.
– Как поживаете, дядька? – спросил его.
– Дай бог всем так, – ответил он. – Таких дочерей, как у меня, ни у кого больше нет. И котлеты, и рыба, да и так, берегут меня, поэтому и живу. Жаль очень. Одна дочка померла. У каждой своя судьба.
– А которая ближе к вам живет? – спросил дядьку.
– Так Надя, в деревне Переров. Вон Коля, мой зять. Они вместе очень помогают мне.
На минутку он замолчал. Потом сказал:
– А ты знаешь, что когда мне было еще одиннадцать лет,
Мы сидели на лавочке и молчали.
– Знаешь, у меня одна дочка за военным замужем. У Черного моря. Внука два. Ой, и не сосчитать всех.
Мне хотелось разговорить дядьку больше. Но разговор как-то на этом месте и затих. Сам сидел рядом с одним из старейших земляков родной деревни, и боль сжимала сердце об ушедших в мир иной. И уже понимаю – деревня не та, что была. Позарастали стежки-дорожки ко многим домам. Да и коренных жителей все меньше. Все больше…
Чернушевич Василий, старейший житель деревни Хочень
Охотники д. Белев
Морской волк
Маленькая, красивая деревня Хочень, можно сказать, что стоит на самом краю реки Ствиги и заречного леса. «Прызнаюся i пакаюся перад чытачамi: пару гадоу таму яшчэ збiрайсяу Хачэнь маленькую, прыгожую, схаваную у засенi садовых дрэу, акуратную весачку», – писал в нарысе «Гаспадыня хлебнай ракi», в своей книге «На мяжы» Владимир Гаврилович, сегодня председатель Гомельского областного отделения ОО «Союз писателей Беларуси», член Правления Союза писателей Союзного государства, секретарь Международного союза писателей и деятелей искусств, прозаик, публицист, драматург.
Если стать в центре деревни лицом на север, то туда, через реку Припять, рванула вся молодежь. Кто учиться, кто жениться, кто на лайнере летать, а кто плавать по морям да океанам. Направо пойдешь – до России можно доехать. Налево – путь лежит на Запад, в цивилизацию, будь она неладна. Однако все жители деревни тянутся в южном направлении. Там кормилец-лес. Да речка несет свои воды. И если идти и часа три идти, то и на Украину можно пешком добраться. Река Ствига плавно несет свои воды, впадая возле деревни Хвоенск на Млиновице в сестру, реку Припять.
Мой земляк, уроженец родной деревни Евгений вместе со мной «копошится», варим откатные двери, по моей просьбе, в родной деревне. Вяжется разговор в минуту передышки. Зная, что Евгений бывший моряк, спрашиваю его:
– Евгений, а ты Панамский канал проходил?
Он на минуту отрывается от сварки ворот и отвечает мне:
– Проходил, и не только канал! Знаешь, когда работал в Рижском мореходстве, на Балтике, где меня только не носило.
Евгений, как и его отец, мы его звали дядька Валик, шляхетский охотник, помешан на охоте, но часть его жизни была отдана морям и океанам.
– Панамский канал – ну канал как канал, проходил не раз, – рассказывал он, при этом работая сваркой. – Это шикарное место! Просто меня, выросшего в дерене пацана, своим величием это место приводило в дикий восторг. Слушай, расскажу тебе. Канал состоит из соединенных каналами и углубленными руслами рек искусственных озер. Но рассказать – это не совсем правильно, это место нужно видеть. Меня, – рассказывал Евгений, – особо поразили две группы шлюзов. Наш судно-рефрижератор поднимали на высоту почти 30 метров над уровнем моря. Со стороны Атлантического океана действует трехкамерный шлюз Гатун, со стороны Тихого – двухкамерный Мирафлорес и однокамерный Педро-Мигель. – Он на минуту остановил работу и закурил. – Да… А кораблей «считать не сосчитать», чередой стоят один за другим. Очень долго можно рассказывать! – сказал он, обращаясь ко мне. – Давай лучше про охоту побалакаем. Может, вместе сходим, а?
– Может, еще и сходим, – отвечаю ему. – Да тебя Коля, свояк твой, искал, наверное, тоже что-то замышляет. У всех нас только думка в голове, как вырваться, к Терепшам, к Рыбячей хате, магистральному каналу, перейти Цыганскую греблю да загнать клыкастого или рогача к Дедовой горе. – Смеюсь и говорю напарнику: – Давай закончим работу, потом подумаем.
– Так, не отвлекайся, держи прут, – говорит Евгений голосом «боцмана».
Молчу, помогаю ему и думаю: «Есть хватка у земляка!» Он варит круто, профессионально, только искры летят.
– Вот, сделал, давай проверь, – говорит Евгений, обращаясь ко мне.
Думаю про Женю и восхищаюсь его мастерством. А ведь классно все делает, молодец, золотые руки! Как-то заметил, что к соседке повадились ходить за водой нерадивые люди. И такие есть в моей родной деревне. Все они пришлые. Без корня! Соседка подошла ко мне, плачет и причитает, и причитает: «Как же мне эти соседи-то надоели, не раз уже колонку ремонтировала, пусть бы поговорил с ними». – «Хорошо», – ответил соседке, на ходу придумал, как решить эту проблему. «Так, Евгений, – говорю ему прямо, – тетка-то пожилая, надо помочь». – «А как помочь-то?» – спросил он. «Да так. Мои финансы, твоя работа. Ты не против?» – обратился к Евгению. «Так не против, сделаю». Сделали, и, слава богу, колонка до сих пор работает, и тетку-соседку никто больше не тревожит. Ладно, что-то опять понесло в сторону.
Дальше о моряке из деревни Хочень. Не очень высокий, скорее щуплый, но жилистый. Видно, что Евгений от кого-то в роду взял польской кровушки. Как посмотрю на его другой раз – ну вылитый шляхтич-охотник с зарисовки художника в одном охотничьем журнале, привезенном мне друзьями из соседней Польши. Только сабли сбоку не хватает. А так – ну полная копия.
Мы сделали перерыв в работе. Женя на минуту остановился, закурил.
– Отдохнем немного, знаешь, расскажу тебе о своих морских буднях. На корабле «Василий Струве», 15 тысяч тонн водоизмещением, моряком ходил и к Южной Америке, ходил и на Урагвай, до Панамы, Аргентины, Колумбии, почти до Магелланова пролива. Да не счесть стран, где был. Три года с Колумбии в Бельгию бананы таскали. А вот к нам в то время в Союз возили больше апельсины, – продолжил говорить моряк. – Когда в Аргентине было открытие фонтанов, нас тоже отпустили с корабля на берег. Знаешь, – обращаясь ко мне, говорил он, – как красиво было: вода шумит, подсветка, музыка, а туристов что селедок в океане – навсегда запомнил. Помню как сейчас! Как шторм нас две недели бросал по океану, как котики и дельфины выпрыгивали по курсу корабля. Судно дает крен на левый бок, лежишь на койке, а в иллюминаторе «океан подсматривает». Снова крен, уже на правый бок, и перед глазами только небо. Сколько раз экватор переходил, уже не считал. Морской болезнью тоже отболел. Там, на экваторе, солнце совсем по-другому светит, а луну, кажется, рукой достать можно. Спасибо боцману Тимошенко – славный мужик. Помогал нам, молодым морякам, во всем: и словом, и делом…