Охота на Белорусском Полесье
Шрифт:
Охотник Падченя Василий
Переселенцы
Деревня жила своей размеренной жизнью. Лишь несколько новостей этим летним днем, в разгар сенокошения,
– Что за люди, а где же им жить? – гомонил дед Левон.
– Да не вижу тут большой беды, – отвечал ему дядька по фамилии Швед.
Не тот, что под Полтавой был. А бухгалтер колхоза имени 22 съезда КПСС! Просто у него фамилия такая, высокий и умный мужик.
Он продолжал говорить на наряде, успокаивая местных жителей:
– Приходили к нам в хозяйство два брата по фамилии Куришко и семья Масло, а также Рафаловичи и Кожановские. – И продолжал: – Государство им деньги на покупку домов выделило. Возможно, купят лес и сами построятся. Мужики-то с виду мастеровые.
Так в нашей деревне поселилось несколько семей переселенцев.
Стали жить, поживать и добра наживать. Конечно, нелегко им было прижиться в другой деревне. Тут больше цивилизация. А старый хутор – это Мерлинские хутора – лесное царство, как часто мне рассказывала наша соседка, тетка Мария. Как и сегодня, слышу ее слова:
– Зашумит ветер кронами сосен да принесет в хутор аромат хвойного леса, запах лесных цветов и ягод, словно в сказке жили. А я, в то время маленькая совсем девочка, бегу следом за мамой, держу ее за подол платья, плачу и ору во весь голос, ей и себе: «Подождите, не спешите!» А те в ответ: «Догоняй, догоняй нас» – и весело щебечут на всю лесную поляну. Ах, какую красоту мы потеряли! – с какой-то горечью в голосе сказала тетка. – А знаешь, сосед, – обращаясь ко мне, говорила тетка Мария, – сколько на болоте рядом с нашей деревней было клюквенных и черничных мест, особенно за магистральным каналом! «Гало» – так наши прадеды назвали это место за редкий и тонкий сосняк.
Помолчав минуту, тетка с дрожью в голосе продолжила рассказывать дальше, а я слушал и слушал ее боль в каждом слове.
– Ох, а болота-то, эти болота, верховые болота, были очень опасны. Нас, детей, пугали, что там водится Баба-яга – костяная нога и леший, дед с бородой. Поймает дитя и отдаст Бабе-яге. И не один наш поселок выселили, а много деревень по реке Ствиге и ее притоку Молоч, где жили мои родичи. Где все это делось? Неведомо!
Тетка Мария замолчала, достала платочек и вытерла мокрые от слез глаза, склонив голову совсем в ноги. Мы немного помолчали вместе, сидя на деревенской лавочке, и тетка стала опять рассказывать про оказию, так она назвала переезд на новое место, в мою родную деревню.
– Жили мирно и дружно! Но случилось так, что приехали солдаты на машинах и развезли всех жителей на все четыре стороны, – очень часто плачет о своей горькой доле и разоренном родовом гнезде тетка Маня.
Скоро у наших соседей родились детки: два парня, Сергей и Михаил, да дочка Люда. Теперь у них свои дети, а у бабушки Мани шестеро внуков. Недавно у соседки был юбилей – исполнилось 80 лет. Даже в эти годы она держит большой огород: пшеница, картошка, а также хрюшки в сарае да пес в будке. И прилетели на юбилей дочка Люда, что живет в г. Житковичи и первая помощница матери на скорую руку, да два сына из-под Гродно. Оба ветврачи. И оба охотники. Сергей работает на таможне. А Миша в ветлечебнице, он же и председатель местного охотничьего коллектива. Сергей помогает нам, охотникам, обрести себе друзей, охотничьих собак породы «беларускi ганчак». Эта страсть к собакам именно этой породы – белорусский гончак – у него зародилась с момента общения с моим братом Лёней и нашей первой охотничьей собакой Барсом!
– Понимаешь, Гена, так запал мне этот выжлец в душу своей красотой и гоном да вязкостью и злобой к зверю, что долго искал собаку, похожую на Барса. И когда случайно узнал, что собак такой породы держат в Ошмянах, поехал и взял щенка. Так появился у меня выжлец Гай и в 2012 году выжловка Плакса. Взял ее в г. Радунь. Родословные были уже четырехколенные. В выставках мало участвую, все больше занимаюсь разведением породы. Мне нравится, что собаки эти очень послушные и вязкие, – при встрече на праздновании юбилея тетки сказал мне мой земляк.
Мы долго говорили о былых охотах. Сергей сказал:
– Так один раз пошли на охоту на кабана, а выжлец Гай зацепил кумушку лису. Видно, что мелькает между берез. И вдруг бац – выскочила мне прямо в ноги. Бабах – пропуделял мимо. Подлетает выжлец, а мне-то его нужно снять с гона, ведь охота-то на кабана. Поймал, держу, а он мне руки лижет, ласкается, ай-ай, повизгивает, как дитя малое плачет, словно просит: «Отпусти, батька, за лисой». Дрогнуло у меня сердце: «Ладно, давай, гони». Жажда хватки и ярость погони выжлеца не раз давали мне такое счастье – слушать музыку гона, сольное выступление «артиста». Это какая вязкость у собаки. А! Тебе вот привез щенка от Гая, белорусский гончий, выжлец по имени Гобой. С родословной. Бери! Разводи породу на Родине, – предложил мне заводчик.
– Конечно, возьму, не откажусь! Он же мне напомнил легендарного Барса. Пусть подрастает и будем с ним охотиться на Малой Родине, – согласился я.
Мы встретились немного позже, по моему приглашению, в городе, у меня дома и за чашкой чая долго перемалывали охотничьи истории. Я узнал, что брат Сергея, Михаил Куришко, и сегодня не расстается с ижевской «курковочкой».
– Знаешь, – хвалил он свое ружье, – предпочитаю только 16-й калибр, пуля лучше идет. Не раз выручало ружьишко! Да и по зайчику много хожу. У нас русака много. Выйдешь теплым октябрьским деньком в лес в компании со своими друзьями, и у каждого у нас по «смычку» гончих собак. Сердце замирает от того дикого восторга их гона, забываешь все на свете. Собачий голос, даже для человека совсем не музыкального, что опера звучит – то выжлец Алтай как барабан забухает, то выжловка флейта так заплачет и заголосит по зрячему, поднявшемуся с лежки зайцу, что артисты на сцене в два голоса. Дивлюсь, а вот зайчишка-русак выскочил на поле, постриг ушами да выслушал собак – и прыг в сторону на метров пять. И залепил метров двадцать по полю в одну сторону. Затем своим следом дунул обратно. А там еще прыжок. И обязательно за какой-то кустик. Вылетает смычок, туда-сюда, ан нет заячьего следа. Но Флейта за секунды распутывает шалости русака, и опять этот взрыв радости собачьей и восторга охотника, слушая дуэт смычка – баритон Алтая и сопрано выжловки. Ну разве у нас, охотников, не бывает так, что от восхищения гоном и выстрелить по зайчику забываешь? Спасибо Сергею, моему брату, что он мне подарил таких щенков и из них выросли настоящие гончие псы.
– Да, Миша, – вступает в разговор Сергей. – Хотя и трудно сегодня держать стаю собак дома, но пока можно купить кашу и есть интерес охотников к моим собакам, то еще долго будем восхищаться их гоном и разводить эту породу, – ответил брату Сергей.
Душевный разговор у нас за чашкой чая, но земляки спешат домой. Им еще более 300 км ехать.
Тут вступает в разговор супруга Михаила и говорит:
– Его, Мишина, охота чуть раз не стоила ему серьезных проблем.
– Да тихо, Наташа, – попросил жену охотник.
– Да раз приперся домой, а нога вся в крови. Спрашиваю: «Что случилось?» – «Да на сучок напоролся».
А я же сама врач-ветеринар. Меня так не подманишь! «Ну-ка, покажи ногу». А там шрам! Да не маленький шрам, еще хорошо, что артерия не распорота. «Ну-ка, признавайся», – наехала на мужа. «Ладно, давай помогай, это кабан на охоте поцарапал», – ответил он. «Это царапина разве?» – плачу и бинтую ногу.
– Если бы не два яга да гончак и лайка не держали кабана, то была бы мне небесная симфония, – тихо шепчет мне на ухо Михаил.